Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2 - стр. 43
В ответ посланец коснулся рукой груди и начертал на ней еще один знак, который остался бы непонятен для постороннего, потому что напоминал движение, каким застегивают пуговицу.
В ответ на этот знак хозяин показал кольцо, которое было у него на пальце.
При виде этого грозного символа посланец преклонил колено.
– Откуда ты явился? – спросил Бальзамо.
– Из Руана, повелитель.
– Кто ты?
– Скороход на службе госпожи де Граммон.
– Кто тебя к ней определил?
– Такова была воля великого копта.
– Какой приказ ты получил, поступая к ней на службу?
– Не иметь секретов от повелителя.
– Куда ты направляешься?
– В Версаль.
– Что ты везешь?
– Письмо.
– Кому?
– Министру.
– Дай.
Гонец протянул Бальзамо письмо, которое извлек из кожаного мешка, висевшего у него за спиной.
– Мне подождать? – спросил он.
– Да.
– Жду.
– Фриц!
Появился немец.
– Спрячь Себастьена в буфетной.
– Да, хозяин.
– Он знает, как меня зовут! – с суеверным ужасом прошептал адепт.
– Он все знает, – возразил Фриц, увлекая его за собой.
Бальзамо остался один; он осмотрел массивную печать на письме; она была в полной сохранности; умоляющий взгляд гонца, казалось, взывал к нему с просьбой не повредить, если можно, этой печати.
Затем он медленно и задумчиво поднялся наверх и отворил потайную дверь, которая вела в комнату Лоренцы.
Лоренца все еще спала, но и во сне томилась от бездействия, отчего спалось ей беспокойно. Он взял ее за руку, которая конвульсивно сжалась, и приложил к ее груди запечатанное письмо, доставленное гонцом.
– Вы видите? – обратился он к ней.
– Да, вижу, – отвечала Лоренца.
– Что у меня в руке?
– Письмо.
– Вы можете его прочесть?
– Могу.
– Тогда читайте.
Глаза Лоренцы были по-прежнему закрыты, грудь трепетала; слово за словом она прочла следующие строки, которые Бальзамо записывал под ее диктовку:
Дорогой брат!
Как я и предвидела, мое изгнание принесет нам некоторую пользу. Сегодня утром я уехала от президента Руанского парламента: он наш, но робеет. Я поторопила его от Вашего имени. Наконец он решился и через неделю пришлет в Версаль свой план военных действий.
Теперь я срочно отправляюсь в Ренн, дабы несколько расшевелить дремлющих Карадека и Ла Шалоте[17].
В Руане был наш агент из Кодбека. Я с ним встретилась. Англия не остановится на полпути; она готовит резкую ноту Версальскому кабинету.
X. советовался со мною, стоит ли к этому прибегать. Я ответила утвердительно. Скоро Вы получите последние памфлеты Тевено де Моранда[18] и Делиля[19], обращенные против Дюбарри. От этих петард запылает весь город.
До меня дошли дурные вести, в воздухе носится слух об опале. Но Вы мне еще не написали, и я смеюсь над пересудами. Все же избавьте меня от сомнений и ответ немедля пошлите мне, как только до Вас доберется мой гонец. Ваше послание найдет меня в Кане, где мне нужно повлиять на некоторых людей.
Прощайте, обнимаю Вас.
Герцогиня де Граммон
Лоренца смолкла.
– Вы ничего больше не видите? – спросил Бальзамо.
– Ничего не вижу.
– Никакого постскриптума?
– Нет.
Бальзамо, у которого во время чтения лицо все прояснялось, взял у Лоренцы письмо герцогини.
– Любопытно, – произнес он. – Они мне дорого за это заплатят. Вот, значит, как пишутся подобные письма! – воскликнул он. – Да, великих мужчин всегда губят женщины. Никакие полчища врагов, никакие хитросплетения интриг не могли бы свалить Шуазеля – и вот ласкающий женский шепот повергает его во прах. Да, все мы погибнем из-за женского предательства или женской слабости… У кого есть сердце, а в нем хоть капля чувствительности, тот обречен.