Государство и его уголовное судопроизводство - стр. 27

. Более того, представители Департамента юстиции США прямо заявили готовившим многократно нами цитировавшийся доклад французским парламентариям, что «американские власти ни при каких условиях не готовы принять на себя общее обязательство не преследовать в уголовно-правовом порядке соответствующих лиц в случае осуществления такого преследования иностранными органами уголовной юстиции. По их мнению, между органами уголовной юстиции разных стран принцип nonbisinidem применению не подлежит»83. В такой ситуации копирование американского опыта не выглядит эффективным даже с юридико-тактической точки зрения, имея в виду тактику выстраивания взаимоотношений по конкретным чувствительным уголовным делам.

Теперь остается ответить на центральный для нас вопрос. Если вынести за скобки уголовно-процессуальные проблемы компетенции, неразрывно связанные с уголовно-правовыми проблемами действия уголовного закона в пространстве и по кругу лиц, то существует ли в концепции универсальной юрисдикции какая-либо иная уголовно-процессуальная составляющая, позволяющая, скажем, выходить за пределы национальной территории при совершении уголовно-процессуальных действий? Иначе говоря, каково уголовно-процессуальное измерение принципа универсальной юрисдикции?

В целом в его рамках наблюдается тот же подход, что и при более традиционной экстерриториальности, в соответствии с которым даже в случае, когда некое государство устанавливает универсальную силу своего уголовного закона (без каких-то внятных привязок к собственным публично-правовым интересам или подлежащим публично-правовой защите интересам своих граждан), уголовно-процессуальный закон продолжает применяться исключительно по территориальному принципу, поскольку все полицейские, следственные, прокурорские, судебные действия должны совершаться исключительно на территории данного государства. Это только подчеркивает трудноуловимую грань между экстерриториальностью и универсальностью, иногда вовсе не рассматриваемыми, как уже отмечалось, в качестве автономных друг от друга правовых явлений. По крайней мере, в классическом уголовно-процессуальном смысле разницы между ними нет: за пределы территории государства способен выходить только уголовный закон, для уголовно-процессуального – такой возможности нет, он всегда остается привязан к тому географическому пространству, на которое распространяется суверенная публичная власть государства.

Однако вопрос об универсальной юрисдикции часто нельзя рассматривать лишь с правовой точки зрения, т. е. вне политического (геополитического) или экономического контекста, придающего соответствующим уголовным делам безусловную избирательность. Ясно, что, максимально расширяя до крайне размытых границ «суверенные привязки» и доводя их до расположения серверов, электронной почты или валюты платежа, претендующее на универсальность своей уголовной юстиции государство не исходит из возможности победить, например, коррупцию во всем мире и не ставит такую задачу. Оно просто предоставляет уголовной юстиции полномочие сосредоточиться на отдельных политически или экономически значимых для него, иногда единичных, случаях, прекрасно понимая, что их реальное расследование эффективно только при задействовании инструментов, выходящих за классические уголовно-процессуальные рамки и нередко за собственные национальные границы. Без этого любые притязания на универсальность выглядят покушением с негодными средствами.