Государственный Алхимик - стр. 8
– Великий Михаил завещал ссылать негожих наследников в Пустыри. То есть тех, кто с позором заимеет силу ртути. За столько лет наследников со ртутью у нас не было. До тебя. Мы смирились и с любовью взрастили позор у себя в доме. Но теперь тебе восемнадцать, а значит, ты готов исполнить хотение великого нашего предка.
Ну надо же.
Как он красиво всё завернул!
Сдохни, парень, потому что это – «хотение великого нашего предка». Мы тут вообще не при чём. Зачем мучиться с процедурой Избавления, если можно просто отослать человека на смерть и при этом выглядеть милостивым?
Ну спасибо тебе ещё раз, треклятая алхимия!
– А могу я отказаться и выбрать процедуру Избавления? – прямо спросил я у отца.
– Илья! Что ты такое говоришь? – заволновался дядька Евграф. – Лучше ссылка, чем Избавление…
– Нет! Ты не можешь отказаться! – отрезал отец, оборвав причитания своего младшего брата. – А если будешь артачиться, то я отправлю тебя обратно в академию и приставлю к тебе надзор. Света белого не увидишь! Будешь учиться на отлично под страхом казни, понял? Надоело с вами сюсюкаться! Хватит!
Я нахмурился.
Отличный выбор: или учиться алхимии в тепле и безопасности, зато до посинения, а значит, ещё больше заблокировать свою магию, или поехать на смерть, зато стать свободным хотя бы на год.
Что бы выбрал нормальный человек?
Наверняка, меньшее из двух зол.
Я продолжал молча смотреть в суровое отцовское лицо, а сам уже готовил для себя новую задачу по достижению цели. Что ж, если отец решил отослать меня подальше от семьи и закона, то я сделаю так, чтобы эта ссылка стала для меня ещё одним шансом вернуть собственную магию.
Хм. Вполне возможно, что по уровню свободы от надзора Гнилой Рубеж окажется лучше монастыря.
А может, и нет.
Но чем больше я об этом думал, тем легче мне дышалось.
Наконец я кивнул Борису и ответил спокойно, без претензий и отчаяния:
– Хорошо, отец. Если такова воля Башни Мер и Весов, то я согласен. И когда собираться?..
***
Меня выпроводили уже назавтра.
Выделили охрану из пяти магов-светочей, дали родового помощника-секретаря, снарядили четыре отдельных люксовых вагона в поезде «Архангельск – Пермь – Белогорск» и выставили из дома золотых алхимиков Ломоносовых.
Оскара я в то утро даже не видел.
Как и отца.
Попрощаться со мной пришёл только дядька Евграф с дочерьми-близняшками.
– Не наделай глупостей, Илья, – напутствовал меня дядька. – И гляди вокруг хорошенько, будь осторожен. Сам знаешь, куда едешь. Там Зона Морока рядом, а с колдунами не шутят.
– С Илюшей всё будет хорошо, папенька? – печальным голосом уточнила у него одна из близняшек, Дарья, избалованная и вечно летающая в облаках.
– От скуки он в этой глухомани точно не умрёт, – усмехнулся дядька.
– Умрёт от чего-то другого, – хмыкнула вторая его дочь, Нонна.
Девушка едкая и умная, да ещё с невероятной памятью на рецепты из алхимических учебников.
Но это было не всё. Порой мне казалось, что она с рождения страдает от тяжёлой депрессии.
Нонна Ломоносова откровенно презирала окружающих за их любовь к жизни, зато была единственной в семье, кто относился ко мне нормально.
Мы даже посещали с ней один рысарный клуб, где порой вместе прогуливались на рысарях по ипподрому или участвовали в скачках.
Нонна поправила шляпку и обратилась уже ко мне: