Город, которого нет. сборник - стр. 23
Рядом со мной стоял тип в серой сутане. Брезгливой мордой и жидкими волосами он напомнил мне препода по философии.
Ага, вот по чьей милости я тут. Интересно, к чему приступать?
Пока я соображал, собеседник произнес:
– Вот ваша плата, – и протянул кожаный кошель.
Я молчал.
– А вы немногословны, – заметил он. – Возможно, вас интересует собственная безопасность?
Я кивнул. Не то, чтобы понял, о чем речь, но безопасность – да, весьма меня занимала.
– Сделаете дело, и вас доставят в безопасное место. Работайте, ну же!
И тут включился автопилот: при слове «работать» я потянулся к фотоаппарату. Серый вздохнул с облегчением. Неужто я угадал?
Сделал несколько кадров с похорон, и хотел было подойти поближе, но новый знакомец меня остановил:
– Не нужно, чтобы вас видели.
Ага. Дальше – что? Сейчас он протянет мне флешку, я солью картинки и уйду обратно, сквозь стену в тапочках в родные пределы? Чтоб потянуть время, я перевел фотоаппарат в режим просмотра и вскрикнул от изумления. Скорбная месса преобразилась.
Прихожане и монахи остались прежними. А вот центральные фигуры изменились до неузнаваемости.
Они стояли у гроба. Двухголовый карлик в комбинезоне и существо, напомнившее мне ДПСника с Московского: высокий, с хоботом. С ними была миниатюрная девушка. Мертвенно-белая кожа, черные волосы и ярко-алый рот делали ее похожей на готическую сувенирную куклу.
Нелепые разноцветные колпаки, как у малышей на днях рождения, венчали их головы. В руках у существ были кубки.
Покойник выглядел совсем по-человечески. Разве что возмутительно живым: сидел, свесив ноги, на крышке гроба, и глядел по сторонам с веселым любопытством, сжимая в руке пузатую бутыль. Почему-то я решил, что это ром.
Скорбное окружение не изменилось: прихожане, монахи. На коленях возле гроба молилась старушка.
– Ну?! – нетерпеливо дернул меня собеседник, – что?
Я навел фотоаппарат на него. Тот вцепился руками в кулон, висящий на шее, и что-то зашептал на птичьем языке. Кстати, озарило меня, как это я до сих пор понимаю, что он мне говорит?..
– Так не пойдет, – прошипел серый. – Делайте свое дело, а в мое – не лезьте! Отвечайте лучше – они… здесь?..
– Да, – было понятно, о ком он спрашивает.
– Которые? – его ноздри раздулись.
Я медлил. Почему я должен говорить? На фига мне этот кошель, если я даже не знаю, как выбираться отсюда? И что сделали мне эти твари, кем бы они ни были?
– Говорите, – серый изучал скорбящих, словно пытаясь увидеть то, что открылось мне. Несколько стражников из соседней ниши не спускали с него глаз, ожидая сигнала.
Я сделал еще кадр. То, что увидел, мне не понравилось: девушка стояла, глядя в толпу. Белесые нити тянулись от поднятых рук к прихожанам, опутывая их паутиной. Лица хмурились, в первом ряду рыдала женщина. Это решило дело.
– Этот. Старуха у гроба. Вояка в первом ряду…
Серый кивал, будто и сам подозревал именно их. Стражники бесшумно двигались по залу.
– Все? – переспросил он меня.
Я кивнул.
– Большое спасибо, – сказал он с чувством.
И в мозгу у меня взорвался контейнер с конфетти. Я потерял сознание.
Очнулся от холода. Лежал на каменном полу, в нос било кислятиной. Пульсировала шишка на затылке, голова звенела от боли.
Голос сверху вещал:
– Таким образом, самым безопасным местом в нашем герцогстве является именно эта темница. Вход замурован. Пища и еда буду исправно доставляться. Можете быть совершенно спокойны…