Горько-сладкий - стр. 17

Обычно обиды забываются напрочь. Однако в этот раз Грим ходил понуро еще долго. Филадельфия спала под толстым одеялом, несмотря на приятную летнюю ночь, манящую с открытого окна. Он забрался к ней в кровать. Его так тянуло к ней. Ее объятья казались лучшим лекарством от болезней. Пушистым котенком Грим спрятался под рукой мамы, и обида уже испарилась безвозвратно.

Филадельфия сдержала слово и перевела Грима в новый садик. Она одела его в курточку и легкую шапку. Лето выдалось совсем непонятным. То жара, то неприятный холодок. Близился июль. Говорили, что месяц подарит жаркие деньки. Пройдя несколько шагов, Грим уже вспотел. Филадельфия шла быстрыми шагами, а сын подскакивал, потому что идти просто не успевал. Как было уже известно, Фила не брала его за руку, поэтому скорость значительно снижалась.

– Так, волчонок, я посажу тебя в 211 автобус и скажу, чтоб тебя предупредили об остановке. Запоминай дорогу, хорошо? Теперь ты будешь ездить один.

Филадельфия вела себя намного спокойнее, чем вчера. Она понимала: ее воспитательные меры превышают рамки дозволенного, но нужно сделать достаточно для его самостоятельности.

Она потрепала Грима по щеке и начала подходить к приближающемуся автобусу.

– Скажите ему, пожалуйста, когда будет «Горького»! – Громко произнесла Фила. Водитель маршрутки пристально посмотрел на Грима и небрежно сказал: «Ладно», тронув козырек своей кепки в жирных пятнах.

Остановка практически была пришита к садику. Гриму потребовалось пройти шагов двести, чтобы позвонить в дверь нового места его пребывания. Мама сразу сказала ему идти прямо. Грим видел рядом родителей с детьми. Взрослые с недоумением смотрели на него, идущего в одиночку.

– Ой, это ты Грим? – спросила Розалина – новая воспитательница мальчика.

– Здравствуйте! – Ничуть не потерялся волчонок.

– Ну, идем, что стоишь в дверях. Твоя мама предупредила о тебе. Сам приехал на автобусе, какой большой мальчик! – Ее глаза горели озорным огоньком, но слишком озорным для искренности. Больше похоже на притворство. Самое то для малышей, ведь они верили в любые эмоции, даже приторные.

Грим промолчал на этот счет, он слишком часто слышал такие слова. Они уже звучали, как всем известный факт. Ему дали шкафчик с изображением божьей коровки. Грим сразу вспомнил Миру и ее ужасные веснушки. Сначала ему стало грустно, а потом он показал язык насекомому. Его бросила какая-то рыжая девчонка! «Она разбила мне сердце! Жена еще называется. Любит другого! Такая противная!» – Постоянно думал Грим. Но сейчас он еще раз посмотрел на божью коровку и залился горькими слезами. Задела, задела, задела.

Так он и жил. Каждый день утром мама отводила его на остановку и сажала на 211. Уже на второй день поездки мальчик запомнил дорогу, не требовалось даже предупреждать водителя.

После сада мальчик обычно возвращался тем же способом обратно домой. Автобус переполнялся и утром, и вечером, но всегда маленькому взрослому Гриму уступали место. Мальчик успел познакомиться с водителем. Ему было лет сорок восемь. Его глаза всегда отдавали усталостью и задумчивостью, как будто он на своих плечах таскал автобус. Кожа отливала желтоватым оттенком. Рядом с ним, с мелочью, всегда валялась пачка сигарет. Три морщины на лбу невозможно было разлучить, они появлялись вместе каждый раз, когда водитель хмурился или удивлялся. Больше всего, конечно, мужчина хмурился. Задумчивый взгляд не был способен излучать приятные эмоции, будто он думал о бренности жизни каждый день.