Горит камыш - стр. 2
– Мы живём для детей!
Тётя одноклассника не сразу заметила, что братья убежали, а когда заметила, расстроилась. Хотела бы догнать, обнять, заодно угостить чем-нибудь сладким. Своих детей у неё не было. Обнимать и угощать она могла только чужих. Прокричала толстухам, что те хуже любой заразы, после чего захлопнула окно и задёрнула шторы. Отчасти из-за таких мегер тётя одноклассника и сделала аборт, хотя в первую очередь, конечно, из-за страха, что однажды придётся с прилюдными слезами хоронить ребёнка, как хоронили большинство матерей в Сугаклееве. После аборта она полюбила чужих детей, особенно племянника, и теперь обхаживала его не хуже родной матери.
Задрав головы, толстухи молча смотрели в окно на втором этаже. Им казалось, что из-за штор кто-то выглядывает. Они ждали, что тётя одноклассника опять откроет окно, и готовились встретить её новым потоком ругани. Возможно, из-за штор в самом деле кто-то выглядывал, но окно осталось закрытым, и одна толстуха, опустив голову, жалобно протянула:
– Нельзя же вот так, когда там люди?
– Нельзя, – согласилась вторая. Она отказывалась опустить голову, потом тоже сдалась и повторила: – Нельзя.
Когда толстухи ушли, двор опустел. Лишь возле переполненных мусорных баков копошились тощие кошки да по деревянным головам Кощея, Бабы-яги, Змея Горыныча и каких-то ещё уродливых истуканов прыгали ворóны. По стенам пятиэтажек ползли тени от хлипких облаков. На балконах покачивалось вывешенное для просушки бельё. От моста доносился грохот металлических пластин на деформационных швах, отмечающий появление любого транспорта, и особенно громко – грузового, громыхающего так, будто там не грузовик проезжает, а забивают сваи.
По асфальтовой дорожке на велосипеде проскочил курьер. Из кустов за ним наблюдал Андрей. Подождав, пока курьер метнётся в подъезд и обратно, сверится с телефоном и, отправившись по следующему заказу, скроется за поворотом, Андрей вытянул за собой брата. Они в шестой раз проделали путь от моста. Ориентиры вновь привели во двор. Напуганные их появлением, кошки юркнули за мусорные баки. Вороны, напротив, с интересом уставились на братьев.
– Твоя очередь, – проскулил Малой. – У меня руки болят.
– Теперь не ошибёмся.
– Почему?
– Видишь, где у песочницы отбили борт?
– Вижу.
– Вот от него и надо считать. Только ногами не размахивай. Шагай пяткой к носку. – Андрей сунул Малому лопату.
– Хорошо бы неглубоко…
Глубоко копать не пришлось. Пока Андрей пересчитывал шаги от песочницы и вслух повторял ориентиры, Малой почувствовал, как лопата уткнулась во что-то твёрдое на глубине, едва ли превышающей длину металлического полотна лопаты. Позабыв усталость, Малой несколько раз копнул по сторонам от нащупанного предмета, затем повалился на колени и попробовал разгрести землю руками. Твёрдая и колючая из-за мелких камней, она поддавалась плохо, и Малой ещё повозился, прежде чем разглядел спрятанную под целлофан деревяшку.
– Я сам. – Малой загородил яму.
Развеселившись, Андрей взял лопату и притворился, что хочет копнуть.
– Сам! – Малой повалился на яму животом.
Андрей позволил брату самостоятельно вытащить увесистую шкатулку. Малой смахнул земляную крошку, стянул уже отчасти порванную целлофановую обёртку. Не увидел ни замка, ни защёлки, ни ручки. По краю шкатулки были в ряд приклеены четыре кубика, от которых через всю крышку тянулось чёрное пятно с зубчатым очертанием, сбоку ещё обнаружилось подобие кнопки, и Андрей понял, что ориентиры привели к настоящей головоломке.