Горелая Башня - стр. 12

Так она стала бездомной. Сначала приходилось туго, ой как туго! Всему надо было учиться, словно маленькому котёнку – бояться людей, убегать от собак и мальчишек, убегать от матёрых уличных котов, драться, если не удалось убежать, считать едой грязные объедки, ловить мышей. Для еды, а не ради забавы. Кошки – существа живучие. И она выжила. Маленькая тощая помоечная кошка могла бы даже сказать, что неплохо устроилась, если… Если не вспоминать. Если не вспоминать и не думать, можно даже быть счастливой. Вот и сегодня она вполне счастлива, сегодня ей перепали куриные потроха и тухлая селёдочная голова. Сытая примостилась Тутси за мусорным ящиком на задворках какого-то дома и задремала.

Напрасно. Потому что около неё, отрезав путь к бегству, стояли четверо в крепких башмаках и у одного из них с короткого поводка рвался огромный большеголовый зверь. Пёс не гавкал, лишь рычал утробно, и оттого был ещё страшней. Кошка вскочила, зашипела, оскалившись и выгнув дугой спину, но кого она надеялась испугать? А к квадратной башке уже склонился ухмыляющийся хозяин и отстёгивал намордник и поводок. – «Наконец-то будет у моего мямли боевое крещение!» – Застёжка не поддавалась, «охотники» пересмеивались в предвкушении потехи. – «Давай, Рихард! Ща мы её уделаем!» И Тутси решилась, – словно подброшенная пружиной, взвилась она и опустившись прямо на голову склонившегося над псом Рихарда, оттолкнулась всеми четырьмя лапами и помчалась по путанным улицам. А сзади нёсся вырвавшийся из хозяйских рук огромный пёс. Не отстёгнутый до конца намордник болтался на шее, поводок волочился по земле. За псом, пыхтя и всё больше отставая, топотали кованными башмаками четыре ражих парня. И толпа любопытных, словно притягиваемая магнитом, потихоньку перемещалась следом.

Ещё немного и собака догонит, но даже сейчас главное – не думать, мчаться, сколько есть сил и не думать. Путь перерезала длинная сплошная стена полуразвалившейся бывшей конюшни, как её ни огибай, псина окажется быстрее. И тут, на кошачье счастье, почти у самой земли Тутси увидела неровную дыру. Собрав последние силы она ринулась в пролом, собака за ней. Пролетев мимо каких-то перегородок, по обломкам дерева и кирпича, Тутси забилась в угол денника и приготовилась дорого продать свою жизнь. Но собаки почему-то не было. И только где-то за стеной кто-то хрипел и жалобно скулил.

Когда охотники подбежали к стене, собака уже и не скулила, она, задыхаясь, рвалась из душащего её ошейника, но шипастая кожаная петля только туже затягивалась.

– Зацепился! Ошейником зацепился, недотёпа! Раззява! Упустил! – Вместо того, чтобы освободить пса, охотник ударил его в бок кованным башмаком. – Бестолочь! Недоумок! – Рихард должен был хоть на ком-то выместить распиравшую его злость. – Осрамил перед всеми, паршивую кошку и то поймать не смог! – Он рванул собаку за ошейник, не замечая, что та раскровянила морду об острые обломки кирпича. Пряжка лопнула, и, схватив в ком сыромятную кожу с тяжёлыми шипами, Рихард ударил псину по голове.

– Эй, ты что, покалечишь пса!

– Учить урода надо!

– Такая кобелина денег стоит!

– Не твоя забота!

Ополоумевшая от боли и испуга зверюга обернулась и оскалила клыки!

– Ах, ты ещё на хозяина огрызаться будешь! Я из тебя эту дурь выбью! Дай только домой придём!