Гонки на дирижаблях - стр. 46

– Дело понятное, сударь. Ваше право. Только нечего нам больше рассказывать.

– Ну-ну. Так и передайте господину Игнатьеву.

– Хорошо, сударь.

Унтер развернулся и уже в полной темноте побрёл по грязи. Он скрылся из глаз быстро. Но Афанасий Степанович и Глеб ещё долго стояли как вкопанные.

– Заразза, – прошипел, наконец, Глеб.

Афанасий Степанович покосился на него.

– Эти гады-то все разбежались.

Парни, едва увидели полицейских, стали расползаться в разные стороны: ещё документы начнут спрашивать, кто такие, что здесь делаете, да, мало ли что взбредёт в голову этим полицейским. И теперь работников и след простыл.

– Ничего, сейчас вот с тобой стойки-то поставим, – сдерживая усмешку, рассудительно сказал Уточкин, взглядом окидывая расчищенное пепелище, еле видневшееся в сумерках. Будто прикидывал фронт работы. – И тогда спа-а-ать…

– Чего-о-о?! – возмутился Глеб. – Ночь уже ведь!

– Чего-чего… Спать пошли, вот чего! – расхохотался Афанасий Степанович.

17. О серьгах и похоронах

День ото дня ничем не отличался. Перед глазами мелькали тарелки, чашки, цветы, зеркала, вазы, статуэтки. Сначала она их разглядывала, с удивлением поглаживая гладкие бока, осторожно ставила на место, боясь разбить. Потом перестала замечать, бегая весь день по этажам, торопясь везде успеть.

День Саши начинался затемно. Мать выходила закрыть за ней дверь и ворчала:

– Плохая работа. Темно уходишь, темно приходишь, а денег – кот наплакал. Почернела вон вся.

В доме Дорофеевых Саша неслась на кухню, набирала воды и поджигала бойлер. Это на потом, а пока перемывала ледяной водой большие кастрюли и сковороды, которые ждали её – повариха Проня, толстая, улыбчивая и с хваткой молотобойца, уже готовила завтрак.

В девять утра жилец из четвёртой квартиры уходил на службу, и она торопилась туда – убрать, пока его нет. Потому что затем уйдут из пятой, а они уходят ненадолго, надо успеть. Но к этому времени начинался обед. Проглотив наскоро причитающуюся ей порцию горячего супа с куском хлеба, выслушав медлительные замечания Прони о том, что так она совсем изведёт себя, Саша неслась к мойке.

После обеда уходили жильцы из седьмой комнаты, и она торопилась туда. Последняя, восьмая, квартира была доступна для уборки лишь с шести до девяти вечера. А в промежутках Саша должна выдраить все коридоры, лестницы, туалеты и ванные комнаты на своей половине. Ручкам дверей положено блестеть, панелям и паркету – быть натёртыми воском, самой ей положено выглядеть опрятно и улыбаться, улыбаться, улыбаться.

А через месяц Маргарита Николаевна вдруг решила попробовать Сашу в прислуживании за столом. Раньше за хозяйским столом подавала Проня, но она умудрилась сломать запястье, упав на лестнице второго этажа, заторопившись с обедом. Разбила гору посуды. Да, пора было её сменить. И спокойная, уверенная в себе, Саша показалась хозяйке самой подходящей кандидатурой.

Для этого она отстранила её от мойки посуды и перевела прислуживать к себе за столом.

– Александра, у тебя есть что-нибудь из платья? – спросила Маргарита Николаевна однажды утром, придирчиво следя за тем, как Саша наливает чай.

Ни одной капли не должно оказаться на скатерти.

– Это платье самое лучшее, Маргарита Николаевна, – Саша растерянно посмотрела на хозяйку.

– Тебе нужно будет сменить его, пусть это будет что-нибудь скромное, но новое.