Голубиная книга анархиста - стр. 28
– За волосы он тебя тащил?
Валя начала причесывать волосы.
После обеда повстречавшемуся Эдику с легкой складной металлической лестницей на плече Вася сказал, что Валя очень просила не приходить по случаю субботнего священного дня. Эдик озадаченно глядел на Васю.
– Что за чушь? – проговорил он. – Священного?..
Вася кивнул.
– Да, ради субботы.
– Погоди, – пробормотал Эдик, поглаживая округлый, тяжелый, плохо выбритый подбородок, – она что, еврейка?
Вася пожал плечами.
– Но сегодня воскресенье? – спросил с некоторым сомнением Эдик.
– Она крещеная, – сказал Вася.
– Ну и я, например, – сказал Эдик и достал золотой крестик на цепочке.
– А чего же работаешь в священный день отдыха? – спросил Вася.
Эдик вытаращил маленькие синие глазки на Васю, потом усмехнулся.
– Чего ты мне, парень, тут баки забиваешь, ну?
– Ничего не забиваю, – ответил Вася. – Помни день субботний, чтобы проводить его свято.
– Так… субботний же, – сказал Эдик.
– Суббота еврейская стала воскресеньем христианским.
– Как это?
– Да так. Как и вся библия. Как и сам господь бог. Был еврейским, стал христианским.
– Да?..
– Ну. И Христос был еврейским парнем, а стал православным. Ну и католическим, конечно. Еще и протестантским.
– Как это?.. – опешил Эдик.
– А что такого? Это же общеизвестный факт.
– Христос еврей? – спросил Эдик, прищуриваясь.
Вася в свою очередь вытаращился на Эдика и хохотнул.
– Хых-ха! Ха-ха… А кто же? Ариец?
– Чего мелешь… – пробормотал Эдик с угрозой, сдвигая брови.
– Ничего. Гитлер его и не любил, посылал в Тибет экспедиции за свастикой, зараза. Он же родился в Израиле.
– Кто?
– Иисус Христос. Звали его на самом деле Иешуа Га-Ноцри.
– Кого?
– Да Иисуса Христа. Это известно. Вы тут на ферме, конечно… Хых!.. Но вон телек есть. И в школе, наверное, где-то учились.
– Я, парень, автотранспортный колледж закончил, – сказал Эдик. – Имени Е. Г. Трубицына.
– И что, вам там не рассказывали… хотя бы про Булгакова? Да про него и в школе рассказывают.
– Да я целый сериал с женкой и тещей смотрел «Мастер и Маргарита»! – воскликнул Эдик.
– Там же и про Иешуа было.
Эдик почесал подбородок и длинно сплюнул.
– Там же звезд – куча. А еще второстепенных разных. Хрена ли упомнишь всех. Кто его играл?
– Иешуа?
– Ну.
– Не помню… Какая разница?
– Но, постой-ка. Ты говоришь, что этот… Йе… шу-а и есть Иисус? Так, что ли?
– Да.
– Тогда это же Безруков! Серега! Вот.
Довольно глядя на Васю, Эдик вынимал сигареты, закуривал. Предложил и Васе, но тот отрицательно мотнул головой.
– Безруков его и играл, – продолжал Эдик. – Но мне особенно Панкратов-Черный понравился. Классно играет… Опа! Просыпается с бодуна, а тут столик, водочка, икорка… и этот… Басилашвили собственной персоной. Дьявол. И баба, значит, Маргарита, лихо на швабре упражнялась, как в баре стриптизерши с трубой. Как она потом стекла колотила. Круть! Иногда и сам думаешь, такого бы лекарства пузыречек раздобыть да с авоськой булыганов отправиться в полет к администрации в гости. Перебить им все зеркала-окна-компьютеры.
Вася вопросительно смотрел на Эдика. Тот кивнул.
– Да, парень. Это только на первый взгляд тут все тишь да гладь да божья благодать. Боря из кожи вон лезет, крутится… Баба его Светлана… видел?
Вася кивнул.
– Ну вот, – продолжал Эдик, затягиваясь, – еле тут держится, боится. Я вот, например, один. Ну, не считая мамки. Моя сбежала в город. И Светланка Борина намыливается.