Глаз Сахары - стр. 15
– Как же вы низко пали! Горемычные, вам нужна семья! Примите наши законы, почитайте нашу веру, и мы возьмём к себе в семью!
– И что у вас за конами?
– Смирение и подчинение старейшинам. Хотите стать поэтами и воспевать любовь?
Десимир поднял голову к небу:
– Любовь движет миром, и звёзды рождаются в любви.
– Вот и пришли! – Пастух открыл кош и запустил овец. – Заходите в дом! С семьёй познакомлю.
На узком длинном пёстром ковре сидели мужчины, обмотанные в чёрные полотнища, и ели большого барана, недавно зажаренного на вертеле, а сейчас растерзанного на множество кусков, чтобы досталось каждому, и пили красное вино.
– Ракаль! – чуть было не вскрикнула от восторга, но заставила себя замолчать тучная женщина в золотом платье.
Пастух, увидев её, раскинул руки и со снисхождением произнёс:
– Говори, женщина!
– Ракаль! Ракаль пришёл! Байсён, здравствуй, дорогой! – Тучная женщина в золотом платье, выглядывающем из-за чёрных покрывал, бросилась к ногам старшего сына и упала на колени.
Он протянул ей руку, помогая подняться:
– Дада, вставай, займись своими обязанностями!
Женщина тут же подчинилась, а пастух поклонился отцу:
– Гага, я путников привёл! Человеческой жизни не знающие… сироты… никем не воспитанные.
– Заходите-заходите! Не оставим! Примем, как родных! – Тучная женщина, обмотанная в чёрные полотна, дала распоряжения дочерям, а потом натянутой улыбкой одарила гостей.
Мальчики, казалось, робко вошли.
По дому гулял тяжёлый запах жареного барана, которого, так довольно причмокивая, ели люди. При виде ужасающего зрелища, Десимир почувствовал где-то под ложечкой новое, неосознанное ощущение, ему стало не по себе. Юра и вовсе чуть не вырвало, едва удержался и не вылетел из тела подростка.
– Голодные, небось? Скорее за стол!
Семья прижалась друг к дружке, освободив места.
– Садитесь на ковёр, здесь вам рады! – Подтолкнул ребят Ракиль и приземлился рядом с ними.
– Да мы не голодны! Подождём вас на улице, – хотел сказать Десимир, но Юр ему не позволил, посмотрев в глаза, напомнив, что их задача – вкусить земную жизнь, всё попробовать, и оба смиренно сели.
– Как вас величать? – Поднесла яства тучная женщина.
– Юр и Десимир, – протягивая руку за куском жареного мяса, ответил Юр.
– Ешьте, ешьте! Гостям – тройная порция!
– Да благословит нас великий бог Рахукету! – Сложил руки на груди пастух Ракиль, подняв глаза в потолок, а потом с жадностью схватил кусок и принялся обгладывать баранью ашичку.
– Как там наша отара, бай?
– Прирастает. Братья остались, я привёл подходящих овец на обмен.
– Не видать перебежчиков?
– Нет, гага, одни волки круго́м, но от них Чёрный пёс спасает.
– Дай Рахукету ему неисчерпаемых сил! Не зря мы жертвуем этому духу десятину всех доходов.
– И Тёмному туману нужно жертву преподнести, за то, что перебежчиков путает, тропу к нам застилает.
Десимир смотрел на жареное мясо и заново видел страдания животного, испытанные перед смертью, но выдавать этого было нельзя, как и вмешиваться в дела падших. Тогда, что можно? Как вести себя? Как поступать, чтобы не быть узнанными?
На подносе стояла чаша с зелёным месивом, и исходил стон умирающего растения.
– Вижу, на салат крапивный засмотрелся, мальчик? – спросила мать Ракиля Десимира. – Возьми съешь, не бойся жгучую траву, я только сегодня выдрала крапиву из земли с корнем и выбила из неё всю злость. – Женщина протянула чашу, – Бери, бери! Послушная она, полезная стала!