Гибель Николая Рубцова. «Я умру в крещенские морозы» - стр. 8
– А как ты узнал? – спрашивает Мартюков.
Но – снова сказался опыт детдома! – даже искуса заинтриговать будущего товарища не возникает в Рубцове.
– На дощечке написано...
Диалог очень точный и напряженный. Так может говорить человек, уже хорошо знакомый с невеселой детдомовской «наукой выживания». А сколько этой науки еще было впереди?
Как вспоминает Антонина Михайловна Жданова, воспитательница младшей группы, в которую попал Рубцов, жили тогда в детдоме очень трудно. В спальнях было холодно. Не хватало постельного белья. Спали на койках по двое. Рубцов – вместе с Анатолием Мартюковым.
Не было и обуви.
До 1946 года детдомовцы ходили в башмаках с деревянными подошвами, и весь дом был переполнен деревянным стуком, словно здесь размещалась столярная мастерская...
В обед воспитанникам полагалось пятьдесят граммов хлеба и тарелка бульона... Еды не хватало, и дети воровали турнепс – пекли его на кострах.
В детском доме было свое подсобное хозяйство. Была лошадь по кличке Охочая и у нее жеребенок Красавчик. За ними ухаживали Рубцов с братьями Горуновыми...
Работали все, в том числе и младшеклассники.
Особенно тяжело приходилось летом – заготавливали сено, поливали огород, собирали грибы, ягоды, лекарственные травы, ходили в лес за сучьями для кухни. Сучья заготавливали на всю зиму. К осени они горами возвышались возле здания детдома.
Зимой работы становилось меньше, но зато и тоскливее было. По ночам в лесу, возле деревни, выли волки... В коридоре, возле двери, стояла большая бочка с кислой капустой. Запах ее растекался по всему дому...
Дети со всем смирились...
Они ни на что, как вспоминают воспитательницы, не жаловались...
2
Когда читаешь воспоминания о Рубцове, кажется, что стихи самого поэта звучат как бы в ответ на эти воспоминания, спорят, не соглашаются с ними.
Вот, например, Евгения Буняк пишет:
«Годы были трудные, голодные, поэтому мало помнится веселого, радостного, хотя взрослые, как только могли, старались скрасить наше сиротство. Особенно запомнились дни рождений, которые отмечали раз в месяц.
Мы с Колей (Рубцовым. – Н.К.) родились оба в январе, поэтому всегда сидели за столом в этот день рядом, нас все поздравляли, а в конце угощали конфетами, горошинками драже. Как на чудо, смотрели мы на эти цветные шарики».
А вот – воспоминания самого Рубцова:
Разница поразительная. Евгения Буняк вспоминает детдомовский нищенский быт, а для Рубцова и нищета, и голод существуют как бы на втором плане...
«Я лучше помню...» – говорит он, и это не поза.
Как видно из многочисленных воспоминаний, Николай Рубцов хотя и не замыкался в себе, но был достаточно сосредоточенным мальчиком, не избегавшим уединения.
И хотя он и не рассказывал о себе ничего, но в нем совершалась в эти годы серьезная внутренняя работа. Он существенно отличался от других детдомовцев. Ведь, кроме детдомовской нищеты и холода, Рубцову необходимо было свыкнуться с осознанием собственной неустроенности, своей несчастливой избранности.
Может быть, поэтому, едва коснувшись бытовых трудностей, он сразу начинал говорить в стихах о главном для себя...