Где распускается алоцвет - стр. 5
– Баб Ясь, – неожиданно для самой себя позвала вдруг Алька. – Со мной парень ехал, сказал, что тоже до Краснолесья. Высокий, светлые волосы, глаза светло-карие… Ты не знаешь, чей это?
Бабушка, к её чести, не завопила радостно: «Ты наконец парнями интересуешься?!»
Нет, просто глянула на Альку в упор, едва не въехав в гараж, и только чудом нажала на тормоз вовремя.
– Тасин внук, может, – с деланым равнодушием ответила она, заглушая мотор. – Не знаю, светленьких у нас мало, а чтоб высоких… Или к Чибисам кто-то заселился, они полдома сдают по комнатам. Город маленький, если и впрямь парень сюда ехал, то встретитесь ещё.
На звук двигателя из дома выскочил косматый бугай с замашками медведя, в котором Алька с трудом опознала собственного кузена. Велемир за два года вытянулся, раздался в плечах, отрастил гриву волос и даже некое подобие бороды, вернее, бородёнки. Даже не верилось, что ему всего восемнадцать. Называть его Велькой, как раньше, было неловко… да он и сам смущался ужасно, хотя очень старался быть полезным, вежливым и без проблем закинул Алькин чемодан на второй этаж. Вернее, втащил по лестнице.
А мог бы, судя по комплекции, закинуть буквально, через окно.
Тётя Вереника, наоборот, выглядела похудевшей, измученной; бабушка ещё в машине предупредила, что она распереживалась из-за того, что сын не поступил в медицинский, как хотел, и расстроилась больше его самого.
– А что ему сделается, здоровому лбу? Ну, посидит дома, поучится, на следующий год поступит, – пожала она плечами. – С мужа бы брала пример и не беспокоилась ни о чём.
Вереникин муж – дядя Чернек – настолько ни о чём не беспокоился, что даже не вышел встречать Альку, только махнул рукой с дивана, где он до этого дремал. Впрочем, ему было простительно: он работал на фабрике посменно, дежурил там где-то в ремонтном отделе, и иногда смены выдавались такими, что подремать за сутки удавалось не больше пары часов.
Да Алька и сама устала с дороги.
Бабушка действительно её ждала. Испекла пирог с черникой, закоптила утку с можжевельником, сделала целый горшок каши, томлённой с грибами. Даже достала домашнее рябиновое вино по секретному рецепту, которое берегла обычно как зеницу ока. Алька из любопытства попробовала, хотя алкоголь ей не нравился; было душисто и горько… Глаза слипались, а после утки с кашей стали слипаться ещё сильнее. Вскоре она поняла, что уже путает рослого и косматого Вельку с его же собственным отцом, таким же косматым и чернявым, а ещё пропускает мимо ушей вопросы от тёти Вереники – и честно призналась, что хочет спать.
– Устала с дороги, немудрено, встать в пять утра-то, – сочувственно цокнула языком баб Яся. – Ступай спать.
Алька вяло кивнула и поднялась из-за стола. Уже из коридора услышала, как бабушка спрашивает:
– Так, зайцы, кто мне поможет посуду перемыть?
– Посудомоечная машинка? – донёсся усталый голос тёти Вереники.
– Так бокалы туда нельзя.
– Бокалы я могу помыть, я в школе лучше всех мыл пробирки, – радостно пробасил Велька и, судя по звуку, что-то уронил. – Ой!
– Вот те и «ой»!
– Ну, ну…
Чувствуя лёгкое головокружение, Алька прислонилась лбом к стене. Дерево было тёплым, словно живым. С запозданием накатывало понимание, как сильно она соскучилась по всему этому – по дому, по семейным разговорам за ужином… по чувству