Где распускается алоцвет - стр. 2
Ноутбук, пока Алька спала, выключился, но изменения в тексте сохранились. Она прикинула, поняла, что больше сегодня работать, наверное, не станет, вытащила из-под сиденья чемодан и убрала ноутбук, а заодно и шоколадку, чтобы не доесть её целиком от скуки. Поезд медленно разгонялся. Уплывал куда-то в вечернем сумраке белокаменный вокзал, старые липы; отдалялись гудки автомобилей и шум от стройки. За дверями, в коридоре, кто-то ходил туда-сюда, покрикивала проводница, дребезжало приоткрытое окно. В купе немного пахло полежавшими бананами и очень сильно – мужским одеколоном: когда пожилая пара вошла, то мужчина сразу брызнулся чем-то, и запах впитался в серую обивку сиденья.
«Может, до Краснолесья буду ехать одна?» – с надеждой подумала Алька.
Перспектива провести следующие три часа в одиночестве радовала как никогда.
За окном что-то блеснуло вдруг, яркое, как фейерверк. Алька машинально повернулась к стеклу и успела увидеть в небе красный росчерк, как гнутая кочерга; это почему-то испугало, вспомнился и Костяной, и дурацкая мамина авария…
«Зря я не взяла с собой оберег».
Но оберег можно было сделать и в Краснолесье, может, и бабушка бы помогла, хотя она и говорила всегда, что никаких способностей не унаследовала. Уже скоро, через три часа… Алька отвернулась от окна и почти успокоилась, когда дверь купе беззвучно отъехала в сторону.
– Можно к тебе?
Подавив дрожь, она подняла глаза, дежурно, любезно улыбаясь:
– Да, конечно, проходите, сейчас уберу вещи.
Неожиданный попутчик прикрыл за собой дверь и скинул под ноги рюкзак. Алька пихнула пяткой чемодан, закатывая его поглубже под сиденье; как всегда, в присутствии красивых людей она чувствовала себя очень неловко, а новый попутчик оказался очень красивым. Высокий – такой, что едва не задевал головой косяк, когда заходил, худощавый, с тонкими запястьями и длинными пальцами. У него были светлые волосы, чуть волнистые, стянутые на затылке медицинской резинкой, и лицо, приятное и неприятное одновременно: резкие черты, нос с горбинкой, острый подбородок. Глаза – чуть вытянутые к вискам; губы – слишком тёмные для мужчины и чётко очерченные.
На нём была красная толстовка с глубоким капюшоном, немного великоватая в плечах, и красные джинсы, чересчур облегающие ноги.
Поймав себя на том, что она бессовестно пялится, Алька отвернулась к окну.
Там, бледное, как призрак, плыло её отражение, точно размазанное по сумрачным лесам, и почти бесцветное, даже медно-рыжие волосы казались серыми.
«Зато и веснушек не видно».
– Тебе далеко ехать? – спросил парень, роясь в рюкзаке. Достал потрёпанную книжку, термокружку, шоколадку, зашуршал обёрткой. – Скоро выходить?
– В Краснолесье, – нехотя ответила Алька, поёрзав на сиденье. Настырный мужской одеколон выветрился – наверное, от сквозняка, и с улицы потянуло прелыми листьями и дымом. – Через три часа.
– О, мне тоже! – непонятно чему обрадовался парень. Улыбка его приятно преображала – взгляд уже не казался цепким и хищным, словно смягчался. – Я Айти.
– Аля.
Она пожала протянутую руку – чужие пальцы на фоне осенней прохлады казались горячими, как угли, – и снова отвернулась к окну. Попутчика очевидное недружелюбие не смутило. Он бойко рассказывал, как всё лето проработал в Светлоречье – в кофейне, бариста, что теперь у него отпуск, что погода вроде как ничего, но дождей явно не хватает, и было даже предупреждение насчёт лесных пожаров… Постепенно Алька расслабилась и даже начала понемногу отвечать. Тем более что Айти ни о чём личном не спрашивал и больше трепался сам. Раз или два пытался угостить её шоколадной плиткой, но, услышав отказ, не настаивал, и даже пошутил, что сам бы не стал брать еду у незнакомца.