Гадкая, сладкая и любимая - стр. 26
Как только Хэвейд коснулся ладонями ее плеч, дом заволокло туманом. Он словно находился в двух местах одновременно.
Одна из стен исчезла, открывая вид на болота с кривыми влажными деревьями, с которых свисал черно-серый мох.
Корделия пребывала в ином мире и утягивала его за собой. Лощина теней – обитель демонов и призраков. Лишь самые могущественные ведьмы – родоначальницы кланов и главы ковенов могли проникать сюда. Хэвейд не знал, есть ли среди живых ведьм те, которым хватило бы мощи войти в Лощину теней.
Но Корделии удалось. Более того, она еще и вела его за собой.
Если бы Корделия была настолько могущественна, он, как глава Тайной Управы, знал бы о ней. А значит, она оказалась здесь не по своей воле. И это было очень-очень плохо.
Призвав на помощь силу своей крови, Хэвейд вырвал Корделию из Лощины теней. Кирпичная кладка стены тут же сама собой вернулась на место, и ведьма почти сразу пришла в себя, заставив Хэвейда ощутить такое облегчение, какого он не испытывал уже очень давно.
Но волновался он зря. Корделия либо не придала значения происшедшему, либо это случилось с ней не впервые – она совсем не выглядела напуганной и растерянной.
В ней не было даже капли смущения.
Как ни в чем ни бывало, она начала раздеваться и угрожать его съесть.
И Хэвейд был совсем не против стать ведьминским лакомством.
Еще ни разу в жизни он не оказывался так близко к женщине. У него никогда и не возникало такого желания. Сейчас же он молился про себя всем известным богам и демонам, чтобы она не прогнала его или не прокляла. Боясь дышать, Хэвейд старался прижаться к ней ближе, чтобы между ними не осталось свободного пространства. Чтобы даже вздох не смог проскользнуть между ними.
Ее пальцы покоились в его ладони так, словно им там самое место. Будто целую вечность назад они уже лежали вот так вместе. Все ощущалось так привычно, что становилось даже удивительно, – как столь долгие годы он обходился без этого?
Хэвейд терпеливо ждал, пока сон ведьмы не станет настолько крепким, чтобы она не проснулась от его движений.
Корделия засопела и начала ворочаться. Тихонько всхлипнув и пробормотав что-то невнятное, она перевернулась на спину и забавно надула губы.
Ее черно-голубые волосы с серебристыми прядями, похожими на туман и паутину, рассыпались по его руке, а метка кулинарной ведьмы – язычки пламени – мерцала, украшенная крошечными блестками.
Хэвейд провел пальцем по отметине – на коже остался блестящий розовато-желтый цвет косметики. Он потрогал ее волосы, а потом, осмелев, собрал пряди вместе и потер их между пальцев. Они были все еще влажными и прохладными, но гладкими и невозможно приятными на ощупь.
Хэвейд знал, что черные ведьмы презирали бытовых. В его клане вообще предпочитали не иметь дело с колдовством, поэтому все делали слуги. Но сейчас он понимал семьи, которые шли на все, чтобы завладеть бытовой колдуньей.
Ему тоже срочно нужна была ведьма. Только совсем не для того, чтобы помогала с хозяйством. И, конечно, не для того, чтобы лечить его. Просто он, как ребенок, одержимый жгучим диким желанием завладеть вожделенной игрушкой, испытывал потребность получить свою игрушку. Далеко не детскую.
Хэвейд упал на жесткую пыльную кровать и на пару мгновений прикрыл глаза. Ведьма пробудила в нем желания, которых вообще не должно существовать.