Футуроцид. Продолженное настоящее - стр. 24
Вон как, готовясь заговорить, мучительно сглатывает.
– Давно хотел у тебя спросить… Это ты ее выпустил?
Яннер чуть заметно кивает.
А что, разве и так не ясно?
Все же ему немного не по себе. Воспоминания до сих пор прошибают его приступами горячего страха. Ему, видимо, никогда не удастся забыть, как он очнулся ночью, будто услышав слабый, но явственный зов, как осознал, что не в силах противиться этому таинственному влечению, как, плохо соображая, что делает, тихонечко выскользнул из дортуара, как крался на цыпочках к школьному карцеру по затененному хозяйственному тупичку, как у него чуть не лопнуло сердце, когда показалось, что с лестницы, ведущей на второй, учебный, этаж донесся невнятный звук, как он все же преодолел себя и двинулся дальше, как вытащил шплинт, фиксирующий петли засова, как осторожно, чтобы не дай бог не заскрежетало, миллиметр за миллиметром, отодвигал сам засов, как, обмирая, приоткрыл тяжелую дверь и как узрел фемину, напряженно застывшую посередине тесного карцера. И как потом, уже в дортуаре, его встретили темные, распахнутые от ужаса глаза Петки.
– Ты очень рисковал, – говорит отец Либби. – Оба инспектора сразу же начали к тебе приглядываться. Я не преувеличиваю… Если бы не чума… Ну это ладно… Ты мне лучше вот что скажи: почему ты не ушел вместе с ней?
Яннер пожимает плечами.
Если бы он сам это знал.
– Тебе надо ее найти, – говорит отец Либби. – Знаешь, существует легенда, в учебниках ее, разумеется, нет, что когда Бог изгнал первых людей из рая, то Адам был низвергнут на остров Цейлон, на Гору Бабочек, там и в наши дни можно увидеть на камне след от его ступни, а Ева попала в окрестности Джидды, это запад Аравийского полуострова. Он искал ее на пустой земле двести лет, и они встретились наконец у подножия горы Арафат. И там познали друг друга, и стали семьей, и получили от Бога прощение… Найди ее, быть может, это наш единственный шанс…
Яннер опять кивает.
Бредит, бессмысленно спорить с умирающим стариком.
Гора Арафат?
Пусть будет гора Арафат.
– Нам следует искупить этот грех, – говорит отец Либби. – Думаешь, это ересь, что мужчина и женщина по отдельности представляют собой лишь половинки подлинного человека и, только соединившись в любви, они создают нечто целое? Нет, это не ересь. Ересью это назвали те, кто ненавидит любовь. Если бы Бог хотел сотворить только мужчину, он сотворил бы только его. И если бы Бог хотел сотворить только Еву, то не потребовался бы ему никакой Адам. – Он с трудом приподнимает указательный палец. – Но «сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею»… Видишь, под «человеком» здесь подразумевается гендерное единство. Таким был его замысел…
Яннер снова кивает.
А что говорить?
Еще две недели назад подобные рассуждение шокировали бы его до глубины души. Ведь действительно ересь. За нее, если кто-нибудь донесет, Инспекторат сразу же приговаривает к «реабилитации» или даже к полной «переработке». Однако это было две недели назад, с тех пор чума смертным ножом отрезала всю прошлую жизнь.
– Таков был его замысел: мир, построенный на любви, – говорит отец Либби. – Мы этот замысел исказили. Мы взрастили мир из всеобщей ненависти: бедные против богатых, черные против белых, подчиненные против начальников, граждане против власти, китайцы против американцев, американцы против арабов, мусульмане против христиан, больные против здоровых, и наконец закономерный итог – гендерная война. Думаешь, она вспыхнула из-за мутации вируса джи-эф-тринадцать? Нет, ее породила ненависть, дошедшая до предела…