Французский шелк - стр. 42

– Спокойной ночи. Я иду спать.

– Ты бежишь, потому что тебе нечего возразить.

– Да! – прокричала в ответ Клэр. – Я отказываюсь спорить с тобой, потому что это без толку. Если я скажу что-нибудь плохое о нем, ты кидаешься на его защиту. Меня не волнует, кто он, твой любовник. Моя единственная тревога – о тебе, о том, что ты несчастлива. Если ты хочешь так жить – что ж, твое дело. В конце концов, до тех пор, пока это не отражается на твоей работе, меня это не касается.

– Так уж и нет? А как же твоя зависть?

– Зависть?

– Не разыгрывай передо мной святую наивность, Клэр. Я тебя вижу насквозь. Я безумно влюблена в парня, который готов перевернуть всю свою жизнь ради меня, в то время как твоя личная жизнь стерильна, как у монахини.

Клэр мысленно сосчитала до десяти. Когда Ясмин бывала недовольна собой, она становилась агрессивной и задиристой, пытаясь найти выход своим эмоциям. Такой уж был у нее характер, и Клэр за годы их дружбы научилась терпению. Однако от этого было не легче, и бурные выходки Ясмин не оставляли Клэр равнодушной. Она знала, что на следующее утро Ясмин будет извиняться, заискивающе улыбаться, называть себя эгоистичной сукой, умолять о прощении, но на сегодняшний вечер Клэр было достаточно впечатлений и истязать себя дальше она не собиралась.

– Думай что хочешь. Я устала. Спокойной ночи.

– Этот Кассиди, как хоть его зовут?

– Я не знаю. – Клэр погасила свет в холле и направилась к своей спальне. Ясмин намека не поняла и плелась следом за Клэр, словно надоедливый щенок.

– Ты, надеюсь, была с ним холодна и надменна?

– Я держалась враждебно.

– Но он понял, что его водят за нос?

Клэр резко остановилась и обернулась:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же мастерица увиливать от прямых ответов, Клэр, но, судя по моему первому впечатлению от Кассиди, он не из тех, кто готов воспринимать серьезно женский треп.

– Я уверена, что в этом смысле он не воспринимал меня как женщину. Он ведь был здесь как лицо официальное.

– Но он проторчал бог знает сколько времени.

– У него было много вопросов.

– И у тебя нашлись на них ответы?

Клэр сурово посмотрела на подругу:

– Лишь на некоторые. Он хотел привязать меня к убийству Уайлда, а связи никакой не вырисовывается.

– Как ты находишь его, сексуальным? – спросила вдруг Ясмин.

– Твой вопрос, я полагаю, относится к помощнику прокурора, а не к этому евангелисту?

– Ты опять увиливаешь, Клэр. Ответь мне.

– Я как-то не думала о сексуальности Кассиди.

– А я думала. Он очень сексуален, причем в самом порочном смысле. Ты не находишь?

– Не помню.

– Готова спорить, что он трахается с открытыми глазами и стиснув зубы. Меня возбуждает даже сама мысль об этом.

Ясмин явно провоцировала подругу. Решив не реагировать, Клэр обернулась и спокойно сказала:

– А я думала, что ты влюблена.

– Да, я люблю. Но я не слепая. И пока не умерла, – парировала Ясмин. И уже через закрытую дверь в спальню Клэр прокричала: – И хотя ты и стараешься казаться холодной с этим Кассиди, да и всеми остальными, ты вовсе не такая, Клэр Лоран!

Прислушиваясь к удаляющимся шагам Ясмин, Клэр глянула на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Сейчас она не походила на себя – взволнованная, смущенная, испуганная. И виной тому был лишь один человек – Кассиди.

Андре Филиппи закончил обедать и аккуратно сложил серебряный прибор на тарелке. Он промокнул рот краем льняной салфетки, свернул ее и отложил в сторону. Затем позвонил официанту, чтобы тот забрал поднос. Жареная утка была, пожалуй, суховата, а в соусе, поданном к свежему аспарагусу, было чересчур много эстрагона. «Надо сделать замечание шеф-повару», – отметил про себя Андре.