Французский шелк - стр. 44
– Вы управились с ужином?
– Я закончил, да. – Андре критическим взглядом оценил внешний вид молодого официанта и ловкость, с которой он закрывал крышками стоявшие на столе блюда и ставил их обратно на поднос.
– Это все на сегодняшний вечер, мистер Филиппи?
– Да, спасибо.
– Есть за что!
Андре поморщился от таких бойких ответов официанта, но, по правде говоря, работал тот хорошо. Конечно, сейчас вернется на кухню и будет шутить и злословить со своими приятелями, пока не получит новый заказ. У Андре было очень мало друзей.
Он посещал лучшие частные школы, потом университет Лойолы. Но, поскольку у него не было законного отца, он везде чувствовал себя изгоем. Хотя это его не особенно волновало. С некоторых пор весь мир для него сосредоточился в этом отеле. Все, что происходило за его стенами, представляло для него ничтожный интерес. Андре не был честолюбив. Он не вынашивал далеко идущих планов – стать совладельцем отеля, к примеру. Для него божьей благодатью было бы умереть на дежурстве в «Фэрмоне». Его тесная квартирка находилась в нескольких минутах ходьбы от гостиницы, но он с большой неохотой проводил там время. Если бы ему позволили, он бы никогда не покидал «Фэрмон».
У Андре все-таки был один грех. Вот и сейчас он с удовольствием предавался ему, как гурман, смакующий поданный после славного ужина хороший ликер. Открыв ящик стола, он смотрел на вставленную в рамку фотографию с автографом. Ах, Ясмин. Такая изысканная. Такая красивая. «Отличному парню», – было написано на портрете, а дальше шла ее подпись, состоявшая из множества причудливых завитушек.
Он был не просто преданным ее поклонником. Уже долгие годы он испытывал к этой женщине самые нежные чувства. Это не было сексуальным влечением. Глупо и нелепо выглядело бы это с его стороны. Нет, он почитал ее, поклонялся ей, словно ценитель живописи, который вздыхает и мечтает о недоступной картине. Он восхищался ею, обожал, молился за ее счастье так же, как молился когда-то за то, чтобы была счастлива его красавица maman.
Наконец он задвинул ящик стола, зная, что сегодня вечером у него еще не раз будет возможность взглянуть на это прелестное лицо, от которого дух захватывало и которое ни на минуту не исчезало из его памяти. Сейчас, однако, пора было пройтись по гостинице с проверкой, которую он проводил каждый час. Работа отеля на первый взгляд шла гладко. У лифтов, на ковре, он было заметил окурок сигареты, но стоило ему щелкнуть пальцами, как тут же, словно из-под земли, вырос лакей, с готовностью подобравший мусор. В холле Андре вытащил из вазы увядшую розу, вежливо поинтересовался у возвращавшихся в отель гостей, все ли устраивает их в сервисе. Гости заверили его, что, как всегда, обслуживание безупречно.
Проходя через вестибюль, Андре невольно поморщился, вспомнив то ужасное утро после убийства Джексона Уайлда. Какой неприятный инцидент – и надо же было этому случиться именно в его отеле!
Андре вовсе не сожалел о смерти проповедника. Этот человек прежде всего служил себе, своей идее, но не людям. Его улыбка скрывала мерзкую натуру. Он смеялся слишком громко, говорил слишком замысловато, пожимал руки с излишней сердечностью. Андре был предельно услужлив и вежлив со священником и его семьей, но искренности в этом не было, поскольку слишком сильна была у него личная неприязнь к Джексону Уайлду.