Фома и Ерёма. Сказ - стр. 4

– Так ты тоже здесь хочешь любовь всей жизни найти, как прабабушка твоя?

– Я здесь, чтобы людям помогать. Даже таким непутёвым как ты, Емеля – мелешь языком ерунду какую-то. А вот у тебя кто-нибудь воевал?

Это – признаюсь – один из самых нелюбимых мной вопросов. Прямо с самого детства. Еще когда в школе учились, и на 9 мая к нам ветераны в класс приходили – я откровенно завидовал тем одноклассникам, для которых эти ветераны были дедушками или бабушками – родными, в общем. Я ж застал еще Советский Союз – и пионером даже успел стать (правда, ненадолго – только научился правильно завязывать галстук и даже гладить его, как нам в школе объявили, что пионерские галстуки больше носить не нужно). И у многих в классе перед праздничными датами начиналось это вот хвастовство – у меня дед там воевал, был моряком, а у меня – танкист, а у Славки Чугунова – вообще лётчик со звездой Героя Советского Союза…

А я – помалкивал. Хотя чаще – старался сразу перевести внимание на свои достоинства, я это тогда уже умел. Типа – а зацените, какой у меня есть вкладыш «Турбы»! Или – а у Ленки Чоран трусы видно! Это не всегда спасало ситуацию, если честно. Но мне было, что скрывать. Поскольку не помню уже с какого возраста, но я знал от мамы (с папой эту тему вообще сложно было обсуждать), что мои деды – не воевали. Это сложно принять советскому ребёнку. Вокруг памятники Великой Отечественной войны (в моем заполярном городе это был самолет, который отец моего одноклассника Андрюхи – охотник – нашёл в лесу, самолет привезли в город, подлатали и водрузили на постамент), песни на уроках музыки про «шёл отряд по берегу, шёл издалека, шёл под красным знаменем командир полка» – ну и фильмы, конечно. Одни только «В бой идут одни старики» чего стоят. Каждый советский ребёнок знал, что на той войне все были герои и мы всегда должны ими гордиться. Быть похожими на них. Быть готовыми взять автомат, сжать штурвал истребителя или метко выстрелить из танка, если Родина окажется в опасности.

Взять, сжать и выстрелить я в детстве чувствовал себя готовым. Но вот на кого мне надо было быть похожим, кем гордиться? Если мне было четко и ясно сказано:

ТВОИ ДЕДЫ НЕ ВОЕВАЛИ.

Но как так-то? Чем таким важным они были заняты, когда все вокруг проливали кровь за Родину? Какое другое дело могло быть для них важнее? Зачем они поступили так со своим внуком, которому теперь даже в школе приходится неловко молчать и переводить тему на трусы Ленки Чоран? В общем, эта тема для меня еще с детства была сложной. Но я уже не ребёнок, вкладышей «турбо» у меня больше нет, Ленка вообще наверняка давно замужем (и неизвестно, какие она теперь носит трусы), сам я уже успел нормально так повоевать – и даже кровь пролить за Родину. Тем более – спрашивает меня об этом не какой-то случайный одноклассник, а медсестра Катя Поцелуйко, которая только что рассказала мне трогательную историю своей семьи – а это подразумевает некую установившуюся, между нами, близость. Я, правда, почти в два раза старше Кати – поэтому там, где были её прабабушка с прадедушкой у меня должны были быть деды. Должны были быть.

Но я набираюсь сил, гордо поворачиваю свою перевязанную голову (хотя я и не командир полка под красным знаменем) и говорю ей:

– Катя, я не Емеля, а Ерёма. А деды мои не воевали. Так получилось.