Фиалковое сердце Питбуля - стр. 16
«Надо было свернуть парню шею только за то, что посмел смотреть на нее.»
Я не тороплюсь забирать свою куртку и уходить. Не спешу разрывать затянувшееся, неловкое для девушки молчание. Словно эстет, попавший на выставку современного искусства пластической хирургии и нашедший там единственное творение природы, не тронутое скальпелем и трендами, дышу ее чистотой и лёгким ароматом цветов парящих вокруг. Духи или туалетная вода тонкой лентой обвивают ее тело, будто завязки пуантов щиколотки. Сливаются с ним, подчёркивают легкость и грацию смущенных движений, обостряют и без того запредельное желание прикоснуться и проверить на ощупь реальность видения так похожего на подернутый зыбкой рябью расплавленного воздуха мираж. Опустив ладонь на бедро, щиплю себя и не понимаю почему она не растворяется, не исчезает и продолжает смотреть мне в глаза. А я тону в этих фиалковых озёрах, несу какую-то ахинею и прошу подошедшего официанта принести ее подруге торт с клубникой и шоколадный мусс Эве. Снова угадал? Неужели бывает настолько легко читать чьи-то желания? О нет, не улыбайся так. Не убивай. Попроси свою подругу треснуть меня по голове зонтом, чтобы хоть на мгновение вернуть на землю. Расстегиваю пуговицу рубашки, ворот давит горло и не даёт вдохнуть полной грудью. Мне тяжело дышать и не хватает сил встать и попрощаться. Сколько мы сидим вот так? Час, два? Вечность? Бросив взгляд на часы, получаю ответ – пять минут.
– Наверное, вы спешите, и я вас отвлекаю? – Эвридика трактует мой жест по-своему, и я спешу ее успокоить раньше, чем она дотянется до пакета с курткой:
– Нет. Сегодня я совершенно свободен.
Никакие дела не смогут оборвать этот момент, но я все же слишком долго смотрю в ее глаза, слишком сильно хочу протянуть руку и смахнуть крохотное шоколадное пятнышко растаявшей посыпки, прилипшее к ее губам. Наваждение, от которого невозможно оторваться.
– Вы правда архитектор? – спрашивает и смущается своего вопроса, а потом и моего удивлённого взгляда. – Я нашла визитки в кармане, когда решила позвонить.
– Да, – киваю, – Разве не похож?
– Не знаю. Наверное, нет. У меня нет знакомых архитекторов, чтобы… – запинается, теряясь от моей протянутой ладони, – сравнить…
– Назар Авалов. Архитектор. А вы?
– Эвридика Симонова. Балерина.
– Очень приятно, Эвридика. Вот и познакомились. И, к слову, вы первая балерина, с которой я знаком лично.
Осторожно сжимаю ее пальцы в своих и улыбаюсь звонкому смеху. Мелодичный колокольчик, и пунцевеющие щеки от абсурдности происходящего, но больше от моего пальца, скользнувшего по нежной фарфоровой коже тонкого запястья. Секундная слабость, которую я себе позволяю перед тем, как выпустить ладонь. Нехотя и через силу.
– Я бы тоже не смог не обернуться.
– Что?
Запоздало ловлю себя на том, что произнес свои мысли вслух, хоть и шепотом, и теперь Эвридика, услышав, ждёт ответа, а я, озвучив его, возможно пробью отрицательный уровень в шкале банальностей, которые ей говорили не раз.
– Это к мифу про Орфея и Эвридику. Он не смог пройти до выхода из царства Аида и не обернуться к ней, – падать вниз оказывается гораздо легче, когда на тебя смотрят фиалковые глаза. И я ныряю в них, иду на самое дно и, едва коснувшись его пальцами, взлетаю выше, увидев вспыхнувшие уши.