Фиалковое сердце Питбуля - стр. 17
Не может быть! Неужели тебе никто раньше этого не говорил? Как!? В каком мире ты пряталась?
– А вы точно архитектор?
– Точно. Самый настоящий. Если не веришь, могу доказать, – притянув к себе салфетку и достав из внутреннего кармана пиджака ручку, быстро рисую схематическое изображение акведука, поясняя названия элементов, рассказывая про систему укладки арок и притирки блоков по месту.
И Эвридика слушает с таким живым интересом, что меня сносит в греческую архитектуру все дальше и дальше. Рядом с первой салфеткой появляется вторая, уже с амфитеатром. Я черчу схемы водоотводов, раскрытия крыши, рассказываю про то, что ряды служили естественной преградой для осадков и перенаправляли их в колодцы, спрятанные в глубине. И лишь столкнувшись с Эвой лбами над столом, замолкаю.
– Кажется, кто-то заболтался о работе, – отшучиваюсь я, едва удерживая себя в руках, чтобы не поцеловать, не прикоснуться, не вдохнуть слишком жадно аромат ее губ.
А Эвридика поднимает на меня свои глаза и, улыбнувшись, просит поверить ей на слово про балет, ведь она не взяла с собой пуанты. Я убит.
6. Эва
– Эвка, ну? Эвка, ну как? Эва! Эва, блин, ты меня слышишь вообще?
– Слышу, Мань.
– Ну так как он? Вы о чем говорили?
– О Колизее и акведуках.
– О чем?
– Об архитектуре, Мань!
– А-а-а.
Манька, задумавшись, отстаёт от меня на два шага, а потом догоняет, вцепляясь в руку, и требует рассказать все в подробностях. Только я жму плечами и не знаю о чем говорить. Букет из морковки в моей руке она и так видит. Пересказывать про притирку каменных блоков? Манька раньше начнет зевать от скуки. Да и у меня не получится передать все с тем же восторгом, с которым говорил Назар.
– Эвка! Ну Эва! А кто он?
– Назар? Он архитектор.
– А то я не догадалась и визитки не видела! Кто ещё может тебе по ушам ездить про Колизеи? Повар-кондитер? Или футболист? – фыркнув, Манька перехватила зонт поудобнее и вздохнула. – А тортик вкусный был.
– И мусс тоже, – киваю, вспоминая воздушный шоколадный десерт, который мне понравился с первой ложки.
– Как думаешь, если спросить рецепт, поделится?
– Кто? – опешила я, вынырнув из своих мыслей. – Назар?
– Да при чем тут этот твой Назар!? Кондитер, который его приготовил!
– Ой, Мань. Я не знаю. Можно попробовать, но думаю, что нет. Проще погуглить что-то похожее и самой сделать.
– Жлобы!
– Жлобы, – соглашаюсь, а сама снова проваливаюсь в воспоминания и уже жалею о том, что отказалась от предложения Назара подвезти нас до дома.
И хотя по тротуару в обе стороны идут люди, а дорога и ещё голые ветки-палки подстриженных кустов освещаются теплым желтовато-оранжевым светом новеньких фонарей, все же рядом с Назаром было бы спокойнее. Странное ощущение уверенности в человеке, которого, если по-хорошему, вижу впервые. Странное, но почему-то ни разу не пугающее. Как и его прикосновение. Лёгкое и почти невесомое, будто боялся случайно сломать. Кожа на запястье тут же вспомнила это едва заметное касание, а щеки снова вспыхнули огнем.
– Эв, а где он работает? – не унималась Манька.
– Я не спросила.
– А он не сказал?
– Нет.
– Блин! Я ж с ума сойду, если не найду рецепт этого тортика! И где они такую клубнику взяли? Как думаешь?
– Мань, не знаю.
– Вот и я не знаю. Крупная, ягодка к ягодке, и вкусная, как будто только с грядки сняли. И бисквиты! М-м-м! Нежные-нежные! Пальчики оближешь! Эв?