Фараон. Книга 4. Царь поневоле. Том 2 - стр. 28

Тело рядом с нами снова безвольно поникло. Хопи потыкал её ногой, затем перевернул и сказал, что иудейка опять потеряла сознание. Но как с этим бороться, мы уже знали, так что два ведра воды привели её в чувство, и тут к нам прибежал Танини, который со сверкающими от радости глазами быстро стал строчить что-то на своей дощечке с бумагами.

Мне всегда было интересно, как выглядит сам Ковчег и скрижали, так что я подошёл к повозкам ближе, пока иудейку приводили в чувство оперативными методами. К сожалению, при ближайшем рассмотрении то, что я принял за золото, оказалось простой позолотой. Крышка с двумя херувимами на разных концах, как сейчас помнил, называемая «престолом милосердия», также была деревянной и просто покрытой золотом поверх деревянной основы. Да и в целом не сильно большой сундук ну никак визуально не тянул на историческое наследие, которые все народы мира искали столько веков. Добротная, качественная работа столяра и ювелира на ту эпоху, в которой они жили. Никаких внеземных технологий или прочего. Поскольку никакого замка или запора не было, я потянул руку, чтобы его открыть.

– Нет! Стой, великий царь! – Иудейка закричала нечеловеческим голосом, бросаясь с земли ко мне, и только бдительная охрана успела её перехватить.

– Что такое? – Я повернулся к ней.

– Ковчег нельзя трогать! Его охраняет Бог! – предостерегла она меня. – Все, кто это делал, либо умирали от болезней, либо были убиты. Даже иудеи!

Мои подчинённые все забеспокоились, посмотрев на меня, на что я, лишь хмыкнув, повернулся и, взявшись двумя руками, осторожно отодвинул крышку, больше боясь чего-нибудь сломать. Ничего не произошло, и внутри я увидел небольшие каменные таблички с клинописью, аккуратно закреплённые в реечные крепления, обитые тканью, чтобы они не бились друг о друга при переноске. Кроме них, ничего интересного внутри больше не было, поэтому я так же аккуратно, как и открыл, вернул крышку обратно, повернувшись к своим людям.

Молния в меня не ударила, урагана не случилось, никаких кожных нарывов не появилось, хотя, судя по лицу иудейки, это точно должно было случиться. Мои воины выдохнули.

– Я тебя успокою, – сказал я, обращаясь к верховной жрице, – твой бог не может навредить мне, поскольку я и сам бог.

На лицах окружающих нас людей проступили улыбки, они облегчённо стали выдыхать и переглядываться, словно забыли и только сейчас вспомнили об этом негласном пунктике моей биографии.

Иудейка, поражённо смотря на мужчин вокруг, внезапно снова обмякла.

– Так воды на неё не напасёшься, – тяжело вздохнул Хопи.

– Переволновалась, – мудро заметил я, – отнеси её в шатёр и давай обильно пить вина, пока в себя не придёт.

– Конечно, мой царь, – поклонился он и подхватил с земли жрицу, унёс её в сторону моего жилища.

– Что ж, – я посмотрел на улыбающиеся лица военных и сияющее Танини, который срисовывал на свой листок, как выглядят скиния и Ковчег, – раз мы не спим, значит, пусть и враг не спит.

Вокруг меня засверкали улыбки ещё шире.

– Найдите того иудея, с кем я разговаривал у могилы Иисуса Навина, – приказал я, – и приведите сюда.

Пока его искали, я узнавал у Менхеперресенеба подробности его операции и также его опасения, что никому здесь нельзя доверять и из иевусеев были такие себе союзники. Они с жадностью смотрели на колесницы, которые были у Менхеперресенеба. Он говорил, что видел в их глазах желание ими обладать. Только быстрый и успешный штурм, как он думал, предотвратил дальнейший конфликт.