Фараон. Книга 4. Царь поневоле. Том 2 - стр. 25

Я пожал плечами.

– Пока твоих сородичей там шестьдесят тысяч, хотя, наверно, после сегодняшнего сражения стало значительно меньше, мои условия вряд ли будут ими приняты.

– Я могла бы стать этим переговорщиком, меня послушают, великий царь, – предложила она.

– Ты моя пленница и станешь наложницей, как только у меня дойдут до этого руки, и не только они, – объявил я ей её дальнейшую судьбу, заставив девушку вскрикнуть от испуга. – Поэтому можешь начать забывать о том, что ты какая-то там верховная жрица, и лучше думать о том, как будешь теперь ублажать меня длинными ночами.

– Я лучше вскрою себе горло, – зло предупредила она меня, но, когда я остановил на ней свой внимательный взгляд, быстро поправилась: – Я лучше вскрою себе горло, твоё величество Менхеперра.

– Так-то лучше, – заключил я.

Пока я с ней общался, Танини занёс ужин, и я пригласил его составить нам компанию. Когда девушка, зло сверкая глазами, села за стол и взяла в руку нож, за её спину встал опцион с весьма однозначным видом, так что она не выпендривалась больше, а лишь кушала и отвечала на мои вопросы, коих было очень много. Мне впервые попалась иудейка, да ещё из такого уважаемого и почитаемого иудеями колена священников. Впрочем, она сама была очень хорошо образованна по местным меркам, знала, кроме египетского, ещё аморейский и хеттский, на которых говорили их соседи, проживающие рядом, так что мне и правда попалась весьма хорошая добыча.

Закончив с ужином, я задумался, что с ней делать. Пока мы не победили иудеев, она была ценным пленником, которым можно было воспользоваться, так что пока было рано отправлять её на хозяйственные работы.

– Принеси ей лавку, – приказал я Танини, – и подстилку с одеялом. Я помню, у меня были запасные.

– Конечно, мой царь, – парень склонился, – сейчас прикажу принести.

Вскоре легионеры занесли лавку с бельём, и он показал девушке стелить себе самой. Та, покосившись на меня, быстро это сделала и замерла на новом месте, стараясь не отсвечивать.

– Меня разбудите под утро, как вчера, – приказал я, – ну и парням скажите, что мы отправимся посмотреть, как там дела у иудеев.

– Слушаюсь, мой царь, – отозвался опцион охраны.

Сняв калиги и одежду, я обнажённым лёг на кровать, укрывшись одеялом. Сон почти моментально накатил на меня, и я провалился в беспамятство.

***

– Мой царь, – голос раздался рядом, шепча мне на ухо, – мой царь!

Сладкий сон нехотя отступил, поскольку мне снилось прекрасное: как я лишаю девственности тысячу иудейских жриц богини Ашер одну за другой, так что возвращение в холодную действительность было слишком неприятным.

Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Хопи.

– Если у тебя недостаточно веская причина, почему именно ты будишь меня, у меня для тебя плохие новости, – сообщил я ему.

– Мой царь, я устал ничего не делать, скоро жирным стану, как беременный бегемот, – сказал он, едва не рыдая, – можно я хотя бы дежурить буду наравне со всеми? Это никак не повредит моей ноге.

– Ладно, – проворчал я, – разбудил-то чего?

– В лагерь вернулся господин Менхеперресенеб, – ответил он, – я поговорил с ним и думаю, у него сведения чрезвычайной важности.

Я зевнул, едва не выворачивая себе челюсть.

– Идём на улицу, а то у меня тут в шатре, как видишь, поселились чужие уши, – сказал я, продолжая широко зевать.