Фараон. Книга 3. Полководец поневоле - стр. 5
Меджаи на улицах привычно делали вид, что ничего особенного не происходит, жрецов и градоправителей не было видно вовсе, видимо, и до них дошла информация о том, что происходит с самыми яростными обличителями моей деятельности.
Хопи выгнал из хорошего, большого дома хозяев и их слуг, поскольку в нём разместился я вместе с охраной и Меримаатом с Бенермерутом. Спустя четыре часа, когда всё войско встало на постой, ко мне подтянулись военачальники. За стол я их не пустил, заставив стоять передо мной всё то время, пока я молча насыщался. Доев мясную похлёбку с бобами, я вытер руки о полотенце и сделал глоток вина, запивая ужин. Только после этого поднял на них спокойный взгляд.
– Слушаю.
– Мой царь! – Ментуиуи упал на колени и следом это сделали все остальные, – мы как могли оттягивали это разговор, поскольку пытались договориться, чтобы всадники, находящиеся на службе у твоего величества, остались в войске. Но это оказалось просто бесполезно. Представитель Сененмута остался неумолим, заявив нам, что либо все мы переходим в войско царя Хатшепсут, либо сделка вообще отменяется.
– Вы могли мне сказать о том, что вам поступило такое предложение, – я холодным взглядом посмотрел на него, – не буду говорить, сколько и чего вы заработали в походе со мной, скажу только одно – дезертирства я не потерплю. Все, кто нарушит контракт и клятву, будут казнены.
– Мой царь, – лицо Ментуиуи стало печально, – тогда умоляю, убейте только нас. Воины невиновны в том, что мы отдадим им такой приказ.
– Ментуиуи никто не ослушается моего слова, – я с раздражением в голосе ответил ему, – вы меня предали самим фактом того, что не сказали о поступившем предложении, предпочтя, словно крысы, шушукаться за моей спиной. Если бы вы сказали, мы могли бы найти выход, я уверен в этом.
– Что ж, твоё величество прав, – Хоремхеб первым поднялся на ноги и, остановив дёрнувшегося было Хопи жестом, вытащил из-за пояса свой жезл легата Второго легиона. Сделав два шага, он положил его мне на стол.
– Вручаю свою жизнь и жизни своих офицеров в руки моему царю. Но при всей своей ненависти к Сененмуту и несправедливости, которую видел от царя Хатшепсут, я не могу лишить свою семью и род возможности получить землю.
Военачальники согласились с ним и, поднявшись на ноги, также положили свои символы власти на стол, оставшись стоять передо мной.
– Вверяем свои жизни в руки твоего величества, – обречённо сказал Иамунеджех, – мне нечего добавить к словам Хоремхеба. Земля в нашем царстве слишком ценное приобретение для рода, моя жизнь и жизни моих всадников ничего не значат на этом фоне.
Я хоть и был на них сильно зол, понимал, о чём он говорит. Из-за того, что всей землёй в Египте владел только фараон, одаривая ею особо отличившихся или своих приближённых, ни за какие деньги мира её невозможно было получить иным способом. Она не продавалась и не покупалась, поэтому, даже отдай они всё, что заработали в этом походе, ни метра земли они бы без разрешения царя Хатшепсут не получили в своё пользование. Отлично зная это, прибывший на переговоры с военной кастой Сененмут или его представитель, как представитель действующей власти, нагло их этим шантажировал. Это я прекрасно понимал, но также было и осознание того, что в следующий раз они могут так же договориться о том, чтобы убить меня за какие-то очередные плюшки для себя. Здесь ведь был важен не сам факт ведущихся переговоров, а то, что это происходило тайно, без уведомления. Причём я-то был в полной уверенности, что после пережитого и, главное, заработанного благодаря мне в походе эти люди будут мне преданы если не навсегда, то хотя бы на более длительный промежуток времени. К сожалению, холодный душ, который вылил на меня Усерамон, сообщив эти новости, здорово заставил пересмотреть свои взгляды на людей и особенно на такое понятие, как доверие.