Фантазиста. Первый тайм - стр. 3
Мне сразу понравился её голос: тёплый, бархатистый, добрый.
– Понимаете, его отец жив и здоров, – со вздохом отвечала тётя Изабелла, – но никто не знает, кто он. Сестра говорила, что у неё был роман с одним ныне известным футболистом. Роман или не роман – трудно сказать, но после этого появился Франческо.
– Ваш мальчик никогда не занимался спортом, и тем более футболом.
– Он очень подвижный и развитый ребёнок, он быстро догонит остальных, – настаивала тётя Изабелла. – Возьмите его хотя бы на полгода, а там посмотрим.
– Но у нас не приют, синьора Фолекки, – не сдавалась София.
– Я буду навещать племянника каждую неделю, – в ответ упорствовала тётя.
В этой нелёгкой битве она начинала брать верх, потому что её желание от меня избавиться было намного сильнее нежелания Софии Менотти меня брать. После недолгих уговоров директор «Резерва нации» сдалась:
– Хорошо, пусть мальчика посмотрит тренер.
Женщины вышли из кабинета. Тётя Изабелла выглядела так, словно ей удалось остановить арабо-израильский конфликт. Он взяла меня за руку и важно повела вон из помещения, следуя за директрисой. Мы вышли на улицу и обошли здание школы, за которым находился стадион. Не такой большой, конечно, как «Стадио Олимпико», но на меня он произвёл неизгладимое впечатление.
Признаюсь честно, до сего момента я в футбол играл всего три раза, если это можно назвать игрой. Взрослые мальчики, которым было по девять-десять лет, неохотно брали меня в команду и всё время ставили на ворота, коими служили прямое, как мачта, дерево и столбик из дырявых покрышек. Верхних пределов ворота не имели, а потому всё, что пролетало между импровизированными штангами на любой высоте от земли, считалось голом. Напомню, что роста я был невыдающегося и лет мне было всего семь, поэтому пропускал я много, хотя и отчаянно бросался на мячи. Во время первой игры мне от души залепили мячом по носу, кровь текла минут двадцать, но я, мужественно стоял в воротах, роняя в пыльную траву крупные алые капли. После третьей игры, когда я пропустил какое-то немыслимое количество мячей (считать я тогда не умел, приходилось только догадываться о размерах трагедии), меня побили. После этого я стал избегать футбола.
Но сейчас, когда я увидел это поле, которое показалось мне просто огромным, эти свежевыкрашенные ворота, эту яркую траву и вытоптанные в штрафной зоне пролысины – всё это родило во мне чувство неземного восторга. Возможно, во мне заговорили отцовские гены. Я с трепетом ступил на газон, едва поспевая за женщинами, которые решительно приближались к двум мужчинам, стоящим на противоположной стороне.
Один из них – невысокий пожилой, но поджарый дяденька с проседью в русых волосах – что-то говорил высокому и могучему красавцу в спортивной форме. Футболка выгодно подчёркивала его рельефные мышцы груди, а бицепсы так натягивали рукава, что казалось, будто ткань сейчас лопнет. Завидев нас, мужчины умолкли и с любопытством ждали нашего приближения.
– Синьор Гаспаро! – окликнула София красавца, и я обомлел, потому что сразу узнал его. Это был Альберто Гаспаро – опорный полузащитник столичного клуба, в прошлом сезоне получивший какую-то жуткую травму, из-за чего был вынужден уйти из большого спорта. Вблизи он выглядел совсем не так, как на поле, да ещё и по телевизору. Тётя Изабелла, видимо, одновременно со мной сообразила, кто перед ней стоит, и преобразилась прямо на глазах. Даже дурацкое платье вдруг стало выгодно подчёркивать её женские прелести.