Фантазиста. Первый тайм - стр. 5
30 августа состоялось открытие «Резерва». Тётя проводила меня до комнаты, помогла распаковать чемодан. Мне было невыносимо думать о том, что она сейчас уйдёт на неделю. Лучше бы она просто довезла меня до ворот школы и оставила там. Но, видимо, тётя чувствовала себя виноватой передо мной, поэтому её попытка обустроить мой одинокий быт была наполнена исключительной женской нежностью. Я держался изо всех сил, чтобы не заплакать, потому что знал: тётя Изабелла боялась моих слёз больше всего на свете. Расстраивать такую хорошую женщину я не хотел.
Разложив вещи по местам, наказав мне чистить зубы и мыть руки, тётя взглянула на часы, ахнула, схватила меня за руку, и мы помчались вниз – на торжественное открытие. Директор школы уже завершала приветственную речь, а двадцать четыре мальчика и их родители внимали этой отважной женщине, задумавшей авантюру, в успех которой никто не верил. К нашему приходу София Менотти как раз закончила и предоставила слово своему мужу.
Джанлука Менотти вышел к микрофону и произнёс незатейливый текст про то, как он рад служить примером для подражания молодому поколению. Но я не слушал его – я смотрел на этого человека во все глаза, и у меня аж дыхание перехватывало. Думаю, с остальными мальчишками было то же самое. Менотти в то время был капитаном столичного клуба. Молодой, сильный, великий – настоящий победитель, настоящий вожак. Ему было двадцать девять лет – возраст для футболиста серьёзный, но как раз такой, чтобы заслуженно стать символом не только клуба, но и национальной сборной.
Сказав текст, он встал в сторонке, рядом с бывшим одноклубником Гаспаро, они начали болтать, Гаспаро улыбался и кивал. Рядом с Джанлукой он блёкнул. Не в том смысле, что Менотти был красивее или сильнее его – нет! Наоборот, Альберто превосходил своего капитана по красоте лица и фигуры. Был он слажен, как древний олимпийский бог – с него бы только скульптуры лепить. Но в позе Джанлуки, в каждом его жесте, в каждой улыбке было столько достоинства и величия, что юный божок Гаспаро выцветал на его фоне.
Под самый конец встречи у Джанлуки зазвонил сотовый телефон, и футболист, ответив, продолжать разговор почему-то ушёл в здание, чтобы не мешали громкие звуки. София Менотти объявила учебный год открытым и сообщила, что сейчас Альберто Гаспаро раздаст ученикам специальные подарки. Мальчики с радостью ринулись к нему, а он, усмехнувшись, махнул рукой и скомандовал:
– Ну что, бобры, вперёд! За подарками!
Эти его «бобры» мне сразу не понравились. Правда, потом я узнал, что у Гаспаро есть своя градация прозвищ. «Бобры» – ласкательное, «олени» – недовольное, а «мелочь» или «мелюзга» – снисходительное. «Бобры», то есть мы, подняв невообразимый галдёж, вприпрыжку бежали за Альберто, который уверенно шёл к небольшому синему пикапу, припаркованному недалеко от поля. На полпути к машине меня догнала тётя Изабелла и, крепко схватив за руку, потащила обратно.
– Но тётя! – упирался я. – Там подарки!
– Подарки именные, хватит на всех, – отрезала она.
Я понимал, что хватит, я просто хотел получить свой из рук Гаспаро!
– Ческо, не отставай! – тётя приволокла меня к тому месту, где недавно было собрание. Некоторые родители уже разошлись искать своих детей, чтобы попрощаться с ними, кто-то остался, чтобы выяснить кое-какие организационные моменты. Тётя Изабелла пристроилась сбоку от толпы и терпеливо ждала. Наконец, когда София осталась одна, моя тётушка ловко подрулила к ней и с настойчивостью, присущей лишь незамужним женщинам, заговорила: