Фантасмагории о Гоголе и Лермонтове - стр. 10

Феоктистов вошёл в кабинет, робко поклонился и замер в ожидании.

Губернатор отодвинул в сторону гоголевский том, чтобы тот более не смущал его в делах государственных, взял бумаги со стола.

– Евгений Михайлович! – строго произнёс он. – Я получил депешу из Петербурга от их превосходительства графа Орлова. Так вот, петербургское начальство недовольно публикацией статьи господина Тургенева в «Московских ведомостях» на смерть… – Закревский поморщился, приблизил к себе бумаги и прочёл: – На смерть… этого лакейского писателя.

– Ваше сиятельство! – пролепетал Феоктистов.

– Крайне недовольно! – повторил граф. – Настолько, что попросили меня, губернатора, разобраться. А мне известна ваша неблаговидная роль в публикации сего пасквиля! Вы отнесли заметку Тургенева в газету?

– Я… вместе с Боткиным. Тургенев мне из Петербурга прислал. Я ничего не знал о её запрещении… – попробовал оправдаться Феоктистов.

– И это нам известно, – перебил Закревский. – Однако, прежде чем совершать поступки, надобно думать. Тургеневу грозит ссылка в деревню. А вам? Он, кажется, ваш ДРУГ?

– Нет! – быстро и легко отказался Феоктистов.

– Полно, полно! – пожурил граф.

– Мы… в приятельских отношениях, – поправился Феоктистов.

– Надо же! – Закревский взял том Гоголя. – Ну, а к господину покойному литератору вы как относитесь? Я приметил вас во время похорон.

– Даровит, ваше сиятельство! Все участвовали в похоронной процессии… я в том числе. Хотя должен заметить вашему сиятельству, что весь этот шум с его похоронами, сожжением второго тома «Мёртвых душ» – полнейшее безумие. Только беспорядки в народе вызывают.

– Здравая мысль! – ответил губернатор, невозмутимо листая страницы книги.

– Я глубоко сожалею о случившемся… о моём невольном участии.

– Похвально, похвально… как говорится: не пройдёт и трёх дней, как ты отречёшься от меня. – Закревский взглянул на Феоктистова.

Феоктистов молчал. Противоречивые чувства охватывали его: с одной стороны – страх, а с другой – ему льстило, что его вызвал и принимает сам губернатор Москвы. Когда ещё представится такая возможность! Только бы угадать, потрафить начальству.

Феоктистов был готов на всё. Закревский знал это, но не спешил.

– Мы давно за вами наблюдаем, Евгений Михайлович, и ваш образ жизни нам не нравится: болтаетесь по московским салонам, общаетесь с либералами, неблагонадёжными лицами, литераторами… и наконец, словно почтальон, таскаете сомнительного рода писульки по редакциям. Нехорошо! Надо вас примерно наказать, как и господина Тургенева. Да-с!

– Ваше сиятельство, прошу простить меня! Я не помышлял! – Феоктистов покорно склонил голову, чувствуя, как бьётся в страхе его сердце.

– Евгений Михайлович! С вашими-то талантами и умом… и такие сомнительные знакомства! – Голос Закревского стал мягче. Феоктистов заметил перемену и поднял голову. – Полиберальничали – и будет! – Губернатор поманил Феоктистова. Тот подошёл поближе. – Евгений Михайлович, вам необходимо поступить на государственную службу. Полагаю рекомендовать вас… – Закревский сделал паузу и после продолжил: – Рекомендовать в Министерство внутренних дел… по надзору за литераторами.

Феоктистов нервно сглотнул слюну. Такой поворот разговора был для него полной неожиданностью.

– Вы много знаете, а славу пострадавшего либерала мы вам создадим. На Руси любят пострадавших. К тому же настала пора и на отечество поработать, а?