Эти странные Рэдли - стр. 7
Питер походя бросает взгляд на троих мужчин в кабине. Сидящий с краю, ближе к тротуару, внимательно смотрит ему в глаза. Питер, подстраиваясь под манеры местных, пытается улыбаться ему, но тот, несмотря на то, что они, кажется, незнакомы, в ответ одаривает его полным ненависти взглядом.
Через пару шагов Питер останавливается. Мусоровоз заезжает на Садовую аллею, и мужчина в кабине все так же продолжает смотреть на Питера, будто знает, кто он на самом деле. Питер встряхивает головой, как мокрый кот, и по узкой дорожке направляется к хирургии.
За стеклянной дверью его уже ждет Элейн, перебирая карточки пациентов. Он толкает дверь, заодно придавая импульс еще одной бессмысленной пятнице.
День видит смерть и агонию
Усталость накатывает на Роуэна нарколептическими волнами, и прямо сейчас одна из них накрывает его с головой. Прошлой ночью он спал не больше двух часов. Впрочем, как всегда. Лучше бы он сейчас был так же бодр, как в три часа пополуночи. Его веки становятся все тяжелее, и ему уже почти снится, что он сидит на месте своей сестры и беседует с Евой легко и беззаботно, как нормальный человек.
Из-за спины раздается шепот:
– Доброе утро, тормоз.
Роуэн не отвечает. Поспать не получится. И вообще, сейчас спать попросту опасно. Он трет глаза и достает томик Байрона, пытаясь сконцентрироваться на строчках. Хотя бы на одной.
День видит смерть и агонию[1].
Он перечитывает фразу снова и снова, чтобы отстраниться от всего остального. Но тут автобус останавливается и входит Харпер – второй страшнейший мучитель Роуэна. На самом деле он Стюарт, Харпер – это фамилия, но имя отвалилось еще в десятом классе, где-то на поле для регби.
День видит смерть и агонию.
Харпер протискивает свою гигантскую тушу через проход, и Роуэн слышит, как он садится с Тоби. Спустя какое-то время Роуэн чувствует, как что-то стучит по его голове. Еще пара ударов – и до него доходит, что это ракетка Тоби.
– Слышь, тормоз. Сыпь не прошла?
– Тормоз! – ржет Харпер.
К облегчению Роуэна, Клара и Ева не оборачиваются.
Тоби дышит Роуэну в затылок.
– Что читаешь, урод? Ты, снегирь красногрудый… Что читаешь, спрашиваю.
Роуэн чуть поворачивает голову.
– Меня зовут Роуэн, – произносит он, но недоговаривает.
«Меня зовут» произносится хриплым шепотом, и голос подводит в самый неподходящий момент.
– Ты ж мой цветочек! – говорит Харпер.
Роуэн пытается сосредоточиться на той же строчке.
Тоби не отстает:
– Что ты читаешь? Снегирек, я задал тебе вопрос. Что читаешь?
Роуэн покорно поднимает книгу, и Тоби мгновенно выхватывает ее из рук:
– Гейское.
Роуэн оборачивается:
– Отдай. Пожалуйста. Можно… просто вернуть мне книжку?
Тоби толкает Харпера:
– Окно.
Харпер почти колеблется и даже смущается, но все же встает и открывает узкое окошко.
– Давай, Харпер, смелее.
Роуэн не успевает заметить, как книга переходит из рук в руки, видит только, как она подстреленной птицей падает на дорогу. Чайльд-Гарольд, Манфред и Дон Жуан – все исчезают в мгновение ока.
Он бы и пошел на конфликт, но не дают слабость и усталость. К тому же Ева пока не заметила, как его унизили, и он не хотел бы обращать на это ее внимание.
– О, мой маленький снегирь, мне так жаль, но, кажется, твой сборничек гейских стишков немного пострадал! – манерно пищит Тоби.
Окружающие трусливо смеются. Клара с любопытством оборачивается. И Ева тоже. Они заметили, что остальные веселятся, но причина им неизвестна.