Эти странные Рэдли - стр. 9

Его напарник что-то говорит, тот захлопывает крышку бака и катит его к мусоровозу.

Бак поднимается, наклоняется, опустошается.

Мусорщик смотрит на дом. Он замечает ее, но даже не моргает. Просто смотрит в глаза.

Хелен отходит от окна и с облегчением выдыхает, когда мусоровоз, пыхтя, двигается дальше по улице.

Урок немецкого проходит в огромном старом кабинете с высоким потолком, с которого свисают восемь ламп дневного света. Две из них моргают, не включаясь и не выключаясь полностью, от чего голове Роуэна ничуть не легче.

Он сидит, вжавшись в стул на самой галерке, и слушает, как миссис Зибен с выражением читает отрывки из «Фауста» Гёте.

– Welch Schauspiel! – восклицает она, сложив пальцы, словно восхищаясь вкусом собственноручно приготовленного блюда. – Aber ach! ein Schauspiel nur!

Она поднимает взгляд от книги и всматривается в совершенно бездумные семнадцатилетние лица.

– Schauspiel? Перевод?

Зрелище. Роуэн знает это слово, но не поднимает руку, потому что ему никогда не хватает смелости говорить перед всем классом, особенно если среди зрителей есть Ева Коупленд.

– Версии? Мнения?

Когда миссис Зибен задает вопрос, она смешно поводит носом, будто мышь почуявшая сыр. Сегодня, похоже, она останется голодной.

– Разложите существительное на части. Schau spiel. Смотреть игру. Речь идет о представлении, о зрелище. О том, что показывают на сцене. Гёте критикует лживость мира. «О, этот вид! Но только вид – увы!» [2] Гёте вообще любил ахать и охать, – с улыбкой добавляет она. – Он был такой себе Мистер Увы, – она зловеще осматривает класс и, к досаде Роуэна, встречается с ним взглядом. – А теперь давайте обратимся к нашему собственному Мистеру Увы. Роуэн, будь любезен, прочти, пожалуйста, строфу на следующей странице, точнее, на двадцать шестой, которая начинается со слов… так, посмотрим… – она улыбается, заметив что-то в тексте. – …со слов «Zwei Seelen wohnen, ach! In meiner Brust». Две души живут – обитают, если вам угодно, – ах! Две души живут в груди моей… Продолжайте, герр Ах. Чего вы ждете?

Роуэн видит, как все оборачиваются к нему. Одноклассники дружно выворачивают шеи, чтобы насладиться зрелищем подростка, остолбеневшего от перспективы публичного чтения вслух. Только Ева уткнулась в книгу, словно отстраняясь от неловкой ситуации. Она уже видела, как это бывает: когда на прошлой неделе на уроке литературы Роуэн читал монолог Отелло («П-покажи глаза, – мямлил он, склонившись над учебником. – С-смотри в ли-лицо мне…» [3]).

– Zwei Seelen, – произносит он и слышит чье-то сдавленное хихиканье.

Внезапно его голос начинает жить своей собственной жизнью и впервые за день он по-настоящему просыпается, но не в хорошем смысле. Он бодрствует с настороженностью укротителя львов или застрявшего на скале альпиниста и понимает, что балансирует на грани катастрофы.

– Ich bin der Geist, der st-stets verneint, – читает он. – Я отрицаю все, и в этом суть моя.

Несмотря на нервозность, он ощущает странную связь с текстом, будто слова принадлежат не Иоганну Вольфгангу Гёте, а ему, Роуэну Рэдли.

Я – зуд, который никогда не утихает.

Я – жажда, которую ничто не утоляет.

Я – мальчик, ничего не получивший.

Почему он такой? Что отрицает он сам? Откуда ему набраться сил, чтобы не бояться собственного голоса?