Если можешь - стр. 3

Это называется красивым именем Аменорея. И это может быть просто аномалией. И всё. Особенностью, которая не лечится потому что не болезнь. Просто она не совсем-то и девушка, типа того.

И это пугало. Пугало будущим, своим статусом, перспективами. Она не хотела детей, выходя замуж, как бы стыдно в этом ни было признаваться всем вокруг, как бы ни была очарована своим статусом и мужем поначалу,

но теперь, когда речь шла о будущем, при чем необозримом…

Она готова была уже на нужные операции. Переливания, или что там они придумают. Но они – ничего не придумывали. Обойдя почти десяток специалистов вместе с мамой, она остановилась на хорошей докторе-женщине Инге Васильевне, которая всё так же пожимала плечами как и все,

но была добрая. Дошло до того, что доктор с мамой подружились, и мама вязала доктору свитерки на своей старой вязальной машинке. А вот Даша – просто наблюдалась. Консультировалась. Надеялась.

А ей уже всерьез советовали молиться.

Задремав и бодурствуя одновременно в своих перманентно-печальных раздумьях на эту тему, она подняла глаза, и заметила, что пропустила это появление. Обычно она отлавливала его взглядом, проходящим на горизонте, и падала в иллюзию контроля. Будто б однажды он услышит её, и всё-ж пройдет мима.

Но сегодня он уже открыл дверь и переступил порог.

– Лавандовый Раф? – подхватила она отстраненно-вежливо и услужливо. Они уже даже не утруждались здороваться.

– Мокачино. – вдруг поменял курс он, как обычно прохладно, – и я могу тебе помочь.

Она опасливо глянула на свою любимую кофемашину, к которой никогда не подпустит никого, тем более незнакомцев. И бровь её заострилась выражением самки, защищающей потомство.

– Спасибо, не нужно. – она ускорилась в приготовлении напитка. И уже подавала его с конфеткой и трубочкой – финальный аккорд. Всем спасибо, все свободны…

– Нужно. Я понимаю, что вопрос деликатный. – тут она сообразила, что не тот агрегат она только что защищала, – но выход есть.

Он явно понял по её взгляду, что ему – пора, для этого не нужно быть экстрасенсом. Но черкнул на салфетке свой номер.

– Если надумаешь, я тебя вылечу.

– Как?? – на мгновение провалилась в надежду она, будто под ней проломился лёд скепсиса. О её проблеме, подобной февральскому Байкалу под толстым слоем прозрачно-мутной корки, никто не знал. Даже доктор уже скрывала от мамы подробности, маме сказали что всё уже хорошо.

– Если я скажу – как, ты кинешь в меня горячим стаканом. – опасливо покосился он, хоть тон его оставался ровным и туманным как сон – но другого способа у тебя нет.

Ультиматум. Мягкий как непроглядный туман, в котором прячутся пропасти.

Она не собирается, разумеется, ввязываться в такую вопиющую авантюру. Ни за что. Потом она выкинет эту салфетку. Когда гипноз пройдет, когда он выйдет за дверь.

Но сейчас… Как в тумане…

– Почему это случилось со мной?

– Ты знаешь почему.

– Не знаю. – замотала своей светлой головой с хвостиком она.

– Знаешь.

– Нет. – её как будто подвели к какой-то черте.

– Так почему же? – и вот кто тут уже кого допрашивает?

Она молчала. Это ему экзамен, а не ей.

Если они оба знают, пусть совпадёт.

Он будто мысли её читал.

– Ты не хотела взрослеть. Не была готова. Тебя заставили.

Да твоююююжжжжж…

А он неумолимо продолжал.

– В 19. Выйти замуж. За хорошего человека. За правильного. Как обычно, желали добра. Только по – своему. И ты запретила себе взрослеть так, чтоб никто не мог повлиять на это.