Есенин, его жёны и одалиски - стр. 50

3 февраля Райх родила сына. Рожала она в Доме матери и ребёнка. По телефону позвонила мужу и спросила, какое имя он хочет дать ребёнку. Сергей Александрович задумался – ему не хотелось давать сыну литературное имя. В конце концов изрёк: «Константин». И только после крещения спохватился:

– Чёрт побери, а ведь Бальмонта Константином зовут.

Посмотреть на сына Есенин не удосужился, и Райх ещё долго оставалась в Доме матери и ребёнка. К мужу она не вернулась, подавленная его полным безразличием к себе и их детям.

И всё это Райх простила мужу. Выходила и вырастила детей, воспитала их в уважении к памяти отца, у которого что-то шевельнулось в душе к концу жизни. Укор за разрушенную семью и брошенных детей Есенин вложил в уста своей матери:

Сердцу не прикажешь. В декабре лучшего года своей жизни Есенин окончательно расстался с Райх. После нескольких скандалов разошлись мирно. Последний разговор с Зинаидой Сергей Александрович запечатлел в стихах.

Бросив жену на восьмом месяце беременности, Есенин не скучал. В том же декабре навестил Лидию Кашину, бывшую помещицу Константинова. Не забывал и Эйгес. Начал встречаться с Надей Вольпин. Последней сообщил, что его бросила жена, и добавил:

– Она увела с собой ребёнка.

То есть он обижен и тоскует по женской ласке. Но Наденька падать в объятия поэта, освободившегося от семейных уз, не спешила.

1920 год Сергей Александрович встречал в кругу имажинистов. Под аккомпанемент гитары пел частушки о поэтах: про Маяковского, который обокрал Уитмена, про Брюсова, похожего на крысину, про Клюева, автора стихов «в лаптях», про себя любимого:

В этом скабрезном четверостишии З. Прилепин усмотрел нечто таинственное, подлежащее осмыслению: «В ней[23] есть своя глубина».

После звонка Райх о рождении сына контактов с супругом у неё не было почти полгода. Случайно встретились 13 июля на вокзале Ростова-на-Дону. Зинаида ехала из Кисловодска в Москву. Из окна вагона увидела Мариенгофа и окликнула его. Когда он подошёл, попросила его:

– Скажите Серёже, что я еду с Костей. Он его не видел. Пусть зайдёт в вагон, глянет. Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе.

Есенин заупрямился:

– Не пойду. Не желаю. Нечего и незачем мне смотреть.

Анатолий Борисович стал его уговаривать:

– Пойди, скоро второй звонок. Сын ведь.

Пошёл. Зинаида Николаевна развязала ленточки кружевного конвертика. Ребёнок перебирал крохотными ножками.

– Фу! Чёрный! – вырвалось у отца. – Есенины чёрными не бывают.

– Серёжа!

Райх отвернулась к окну, плечи её вздрогнули.

– Ну, Анатолий, поднимайся. – И Есенин лёгкой танцующей походкой пошёл из вагона.

Но через пару дней всё же написал издателю А. Сахарову: «Встретишь Зинаиду – дай ей денег. Тысяч тридцать. Она нуждается».