Эра негодяев - стр. 18
Хозяин кабинета кивнул подполковнику, указывая на гостя:
– Знакомься, Дмитрий Евгеньевич, это – Викторов Арсений Николаевич; во всяком случае, он хочет сегодня быть именно им. – Генерал пошутил, но как-то осторожно, совсем не по-начальнически.
Гость несколько секунд внимательно рассматривал посетителя, а затем, по-американски, одними губами, улыбнувшись – бросил суховатым надтреснутым баритоном:
– Ну, здорово, подполковник. Садись, в ногах правды нет. – Мужик все больше и больше удивлял (и настораживал, не без этого) Левченко. Как-то уж больно вольготно он вел себя в кабинете генерала, начальника службы, способной устроить любому близлежащему государству совсем не сладкую жизнь. Странно… Если не сказать больше.
Левченко решил держаться официально – щёлкнул каблуками, кивнул, произнёс как можно более сухим голосом:
– Здравствуйте, Арсений Николаевич, рад знакомству.
Гость отрицательно покачал головой.
– Ну, насчет радости – ты это погоди; вот побалакаем, тогда будешь решать – радоваться тебе, или, наоборот, огорчаться…
Гость обернулся к генералу, ещё раз – уже сочувственно – покачал головой, вздохнул. И сказал каким-то снисходительно-соболезнующим тоном:
– Течёшь, Калюжный.
В кабинете мгновенно повисла тяжелая тишина.
Генерал-лейтенант достал пачку сигарет, закурил. Выпустил вверх кольцо дыма, полюбовался, как оно расходится. Потом посмотрел на визитера.
– Как сильно?
– Пока не знаю; но о вас в курсе ТАМ. – Последнее слово гость произнес с нажимом, давая понять все его опасное звучание.
– БНД? – Генерал вопросительно посмотрел на «Арсения Николаевича».
– Она, родимая. Ведомство федерального канцлера.
– Источник надежный?
– Да уж куда надежнее! Девочка одна там службу несет, в отделе по работе с бывшим Союзом. Умненькая девочка, юркая. Как на меня вышла – ума не приложу! Впрочем, обо мне – это отдельная песня; в конце концов, давно живу, богато бачив – могли и меня где-нибудь в чужих дальних краях с легкостью срисовать; не зря ж с оперативной отозвали. Да это и не важно – в конце концов, моя должность такая, что их юрисдикции я в любом случае не подлежу.
– И что сказала… девочка?
– Для начала девочка обозначила предел своей компетентности – рассказав старому ловеласу про кое-какие его прискорбные дела в далёких азиатских краях. Скажу сразу – девочка оказалась компетентной, а главное – убедила своего визави – меня, то бишь – в том, что работает именно там, где намекнула. А затем сообщила своему собеседнику – так, между прочим, за бокалом мартини – что начальник их отдела получил ориентировку – есть, дескать, в Москве лавочка, занимается агентурой в стане бывших вассалов, и ближним зарубежьем не брезгует. Причем в число официальных служб никак не вписана. В общем, ту часть, что вы посчитали возможным огласить для узкого круга ограниченных лиц – они тоже услышали. Думайте, пинкертоны!
– А девочка эта… Часом, не засланный казачок? – в глазах генерала блеснул охотничий огонек азарта.
– Не думаю. Девочка, кстати, молодец, свой слив обставила профессионально до третьего знака после запятой. Поделилась своими девичьими секретами со стареющим дон жуаном в ночном клубе; дело житейское! Показался ей этот конкретный дон жуан достойным доверия – вот она и намекнула ему, что надо дон жуану поостеречься тереться по вроцлавским ночным клубам, ежели он русский шпион из вышеуказанной лавочки. Дескать, лавочка эта шпионская де-юре – хлам, и грозят прекрасному, хотя уже и пожилому, жемсу бонду оч-ч-чень большие неприятности. Хотя даю сто монгольских тугриков против восточногерманского пфеннига – знала прекрасно, что статус у меня вполне даже дипломатический, и максимум, что мне грозит от некогда дружественного польского государства – высылка в двадцать четыре часа.