Эхо - стр. 13

Каждые два-три часа приходил служащий и забирал у Фридриха гармоники. Их упаковывали в коробки побольше, по дюжине штук. Эти коробки складывали в коробки еще больше, те – в ящики, а ящики увозили на телеге на станцию и там грузили в электричку. Из электрички перекладывали в другой поезд, который тянул, пыхтя, паровоз. Поезд шел в портовый город Бремерхафен, где стояло у причала грузовое судно. Корабль отвезет губные гармоники серии «Марин Бенд» [8] в Соединенные Штаты Америки.

Фридрих протер до блеска гармонику и уложил в коробочку, прошептав пожелание:

– Gute Reise! Счастливого пути!

Подошел начальник цеха Эрнст – он был к тому же одним из владельцев фабрики. Руки он держал в карманах длинного белого халата, который всегда надевал в цеху поверх костюма.

– Вот это меня постоянно восхищает в семье Шмидт! Вы к каждой губной гармошке относитесь как к другу.

– Доброе утро, господин Эрнст, – сказал Фридрих.

– Фридрих, мы все надеемся, что тебе будет удобно работать. – Он кивнул на дядю Гюнтера. – Твой дядя – один из наших лучших мастеров. Мы решили, пусть возьмет тебя под крыло, раз Мартин ушел на пенсию.

– Спасибо, – ответил Фридрих и взял следующую гармонику.

– Надолго ли еще… – Эрнст взглядом указал на инструмент.

– Надолго?

– Звездочка – похожа на звезду Давида. С тех пор как Гитлер стал канцлером, антиеврейские настроения все усиливаются. Уже поговаривают, что звезду с гармоник нужно убрать. Будет жаль.

Фридрих повернул губную гармошку, чтобы рассмотреть эмблему компании – две руки, обнимающие круг, а в круге – шестиконечная звезда.

Он слышал разные теории об этой звезде: что шесть лучиков символизируют первого владельца фабрики, Матиаса Хонера, и его пятерых сыновей; что звезда – копия той, что вырезана на церковных вратах; что это старинный знак одной из купленных за долгие годы Хонером компаний – производителей губных гармоник вроде Месснера и Вайсса. Может, кто-нибудь из них был евреем? И это в самом деле звезда Давида?

Эрнст вздохнул:

– Но для фирмы, наверное, будет лучше, если мы ее уберем. Обижать клиентов рискованно. У всех нынче есть определенное мнение о евреях. Дела и так идут ни шатко ни валко…

Дядя Гюнтер нахмурился:

– Видно, звезда станет очередной жертвой политики, как и многое другое.

Эрнст покраснел.

Дядя Гюнтер тронул его за локоть:

– Поймите меня правильно! Многие вам благодарны от души. Работа всем нужна.

– Спасибо. – Эрнст вежливо улыбнулся. – Что ж, продолжайте работать, Гюнтер, Фридрих…

Когда он ушел, Фридрих спросил:

– Кто-то мог потерять работу?

Дядя Гюнтер наклонился к его уху и зашептал:

– К Эрнсту приходил гитлеровский сотрудник. Его заставили официально вступить в национал-социалистическую партию, иначе фабрику закрыли бы. Сам-то он не нацист, я его много лет знаю.

– А если бы он не согласился, что бы ему было? – спросил Фридрих.

– За открытое выступление против политики Гитлера? Отправили бы в Дахау. Там полно противников Гитлера. Дахау называют «воспитательно-трудовой лагерь», а на самом деле это тюрьма, где людей морят непосильной работой. На воротах надпись: «Труд освобождает», а надо бы: «Труд тебя закопает». Ну, а что бы ты сделал на месте господина Эрнста?

Дядя Гюнтер вернулся за свой рабочий стол, качая головой.

Фридрих тоже снова взялся за работу. А в самом деле, что бы он сделал? Стал бы нацистом, против собственных и отцовских убеждений, чтобы спасти рабочие места тысяч людей? Стал бы он нацистом, чтобы спастись от тюрьмы и, может быть, от смерти? Фридрих никогда раньше не задумывался о таких вещах. Его кольнуло чувство вины от мысли, что он скорее всего поступил бы так же, как господин Эрнст.