Егерь - стр. 59
— У тебя глаза не открываются. Нужен офтальмолог.
— Делай, что хочешь, — буркнула девушка и прижала голову к его груди.
Он внес ее в холл своего пентхауса. Зажегся приглушенный свет.
— Тащи в ванную, — подсказала Сафелия. — Пока я буду мокнуть, вызовешь кого-нибудь, чтобы осмотрел мои глаза и сотворил чудо.
Стефан внес ее в ванную и опустил на дно джакузи. Стал расстегивать комбинезон.
— Только не кричи, ладно? — попыталась пошутить она, снимая его с плеч.
Части кожи. Части тела. Ромбы, квадраты, трапеции, между которыми залегали толстые белесые канаты. Они стягивали кожу, приковывая к себе внимание.
— Насмотрелся? — хмыкнула Сафелия, прикрывая рукой грудь. — Воду включи, пожалуйста.
Стефан наклонился и обнял ее. Прижал к себе, что было сил, сдавил до боли в пальцах.
— Мне больно, — простонала Сафелия.
— Прости меня… Прости меня… Я же люблю тебя… Люблю… Ты это понимаешь? Ты вообще хоть что-нибудь понимаешь?
— Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Стефан, — прошептала она. — Ты император. И ты не имеешь права никого любить.
— Кто тебе это сказал? — прошептал он, прижимаясь губами к ее щеке.
— Ты сам мне это сказал, — напомнила она.
Тогда, на берегу Вершего океана, они не говорили о его помолвке и предстоящей свадьбе. Если подумать, она вообще с ним не разговаривала. Это он заявился к ней посреди ночи, взял за руку и повел на берег. Погладил по лицу, поцеловал. Она ответила. Все.
Он полагал, что повстречав ее, просто получит ответ на вопрос: любит или нет. И больше ничего не изменится. Он вернется на Олманию, женится на Эберроуз и будет существовать дальше.
Не стоило ему целовать ее. Не стоило заниматься с ней любовью на пляже. Они встречали рассвет абсолютно голые на песке, и теплая вода омывала их ноги. Он повернулся к ней и сказал: «Я люблю тебя. Но я — император. И я не имею права никого любить». Она ничего на это не ответила. Молча встала, оделась и ушла. Больше он ее не видел. А потом — смерть Ромери. И она на похоронах. А он император. И не дотянуться до нее… Не прикоснуться…
Он знал, что она бросит его, как только почувствует себя лучше. Понимал, что дверь за ней закроется, и он вряд ли увидит ее вновь. Слезы оросили глаза. С этим больно жить. И жизнь эта больше похожа на беспросветное существование, которому не будет конца.
Стефан включил воду, и она полилась на дно ванны.
— Уйди… — простонала Сафелия.
— Я бы мог тебя искупать… — тихо произнес он.
— Уходи, — ответила она и отвернулась.
Ему ничего не оставалось, кроме как выполнить ее просьбу.
— Да, это я, — услышала Сафелия издалека. — Пришли в мою квартиру офтальмолога и специалиста по ранам. Да, поиски объекта прекратить. Пусть продолжают искать заказчиков. Да. И?.. Скажи ей, что я уехал на совещание. Всем так говори. Да. Срочное. Да. Выполняй.
***
Роден спустилась на кухню в начале десятого в надежде позавтракать в одиночестве. Увы. Темный восседал за столом и попивал утренний кофе.
— С добрым утром. — Она подошла к кофейной машине и начала искать кружку.
— Верхний шкафчик справа от тебя, — подсказал Темный.
— Ты тоже любишь поспать по утрам? — Роден достала кружку и поставила ее в машину.
— Зависит от того, просыпался ночью или нет.
Роден обернулась и внимательно посмотрела на него. Он сидел в расслабленной позе и намазывал джем на булочку. Настоящий аристократ в настоящие аристократические одиннадцать утра. Волосы не чесаны, щеки не бриты, пижама измята, халат распахнут, ноги босые. Зато аромат свежеиспеченного хлеба выдает утреннюю доставку из какой-нибудь частной пекарни, где встали с рассветом, чтобы выполнить заказ на три вида булок, горкой лежащих перед едва проспавшимся членом императорской семьи.