Её нельзя - стр. 29

Лиза схватилась за горло, побледнев.

Ты же знаешь меня, блд. Знаешь, что я прямолинейный, а все еще таскаешься за мной. В Америке побогаче не нашла никого?

– Ты… ты бы лучше с ней так обращался, ведь она заслуживает этого больше, чем я!

Я брезгливо морщусь от истерики. Хорошая игра. Отыгранные слезы.

На которые я больше не поведусь.

– Пустые слова. Найди себе другой кошелек, Лиз, – бросил холодно и развернулся.

Какого черта я приперся?

У нее на уме бабки, секс и бабки.

– А я бы никогда не подумала, что ты такой мягкотелый! – бросает в спину. – Ко мне даже не притронешься, а дочь Шаха за все грехи простишь?

Я замер.

Остановился.

Лиза плевалась ядом – ее истинное лицо. Этот яд попал мне на спину, парализовав.

– Чего ты сказала?

– У тебя в номере дочь Эмина Шаха, фу, – скривилась Лиза. – Поздравляю, твоя святоша тебе солгала. Тоже. В ней течет кровь ублюдка, который убил твою мать.

– Умолкни, Лиз, – пробормотал невнятно. Язык занемел. К небу прилип.

Я пожалел, что когда-то рассказал Лизе про мать. Любил, наверное. Сука.

Я молча ушел. Сцепил зубы, чтобы тело держать в напряжении. Чтобы под контролем. В таком состоянии я добрался до гостиницы, до номера. Внутри было тихо.

Перед глазами стояло лицо Шаха. В интернете нет ни единой фотографии его дочери. Только имя – Шах София Эминовна. Из прессы удалены фотографии дочери влиятельного ублюдка.

Ни единой, мать его, фотографии. Вот, как папашка бережет.

Голова переключается. Портрет. Дед просил подарок забрать для невестки. Я достаю картину, рву подарочную упаковку, подпись Арслана.

Это насмешка судьбы.

На полотне – лицо Софии. Моей Софии.

Той, что в моей кровати спит. Дочь человека, которого я хочу растоптать. Сломать, уничтожить.

Я мял лицо: подбородок, глаза, лоб. Это не помогало, в глазах упрямо стоял Шах. Вместе с ним последний день, когда я видел мать. Убитый горем отец.

И лицо Софии. Теперь оно неизменно напоминало Шаха.

Я толком не помнил, куда швырнул портрет. Не помнил, как столик задел - он рухнул, расколовшись на осколки. Плазма, стулья, кресло, на котором я переодевал ее после гор.

Сука.

Внутри раскачивалась ветряная мельница, которую и самому дьяволу не остановить.

Я молился лишь об одном: не дай бог она проснется. Не дай бог она выйдет сюда.

Потому что я за себя больше не ручался.

14. Глава 14

София

Что-то разбилось. Там, вне спальни.

Раздался страшный грохот.

Я резко открыла глаза и закрыть их больше не смогла. Что-то безумно тяжелое сперва ударилось об стену, а затем упало на пол.

Я подскочила на постели, сердце бешено колотилось. Влажными ладонями я отыскала рубашку – набросила ее на себя и поспешила на выход.

Позже поняла – зря.

Нельзя было выходить на звон битого стекла. Любая бы пересидела, переждала, а не шла вулкану навстречу.

Эмиль был вулканом. В его глазах сам демон поселился.

– Доброе утро… Эмиль.

Мой взгляд цепляется за разбитый столик, за плазму с дырой в середине. Все было разрушено. Здесь вулкан извергся, не иначе.

– Не думаю, – с трудом ответил Эмиль.

Это был нечеловеческий голос. Встретившись с Эмилем глазами, я тяжело сглотнула слюну. И поплотнее закрылась рубашкой.

– Эмиль, что происходит?

Я обвела взглядом гостиную. Стеклянный столик представлял из себя тысячу осколков, все остальное было перевернуто как в аду. Эмиль все возместит, конечно, но не это напугало меня.