Единственная для принца. Книга 2 - стр. 45
– Почему вы не используете магию, адептка?!
Он схватил меня за руку, повертел, резко отпустил и уперся мне в лицо своим взглядом. А взгляд такой суровый, тяжелый.
– Ваша печать уже стёрлась.
Да что ж вы, мастер, делаете с несчастной испуганной мной? И вопросы такие странные. Неужели не понятно? Не настолько же вы глупы, уважаемый?
– Плохо владею, – сказала и добавила придури во взгляд.
Это всегда помогало.
Помогло и в этот раз – Хараевский отодвинулся от меня подальше. А то прямо чувствовала его дыхание на своей щеке, про запах его пота вообще молчу. От меня, конечно, тоже несло и ни чуть не лучше. А я стесняюсь, между прочим. И у него взгляд сразу стал такой немного понимающий, но больше – издевательский.
– А, – протянул он саркастически, – домашнее образование!
Я опустила глаза в пол, но подбородок вздёрнула, а губа будто сама собой закусилась. И всё же ответила:
– Оно самое, мастер.
Он отступил на шаг, стал в свою любимую позу – сложил на груди руки – и уставился на меня.
Я надеялась, очень-очень надеялась, что он сейчас покажет мне пальцем на дверь. Ну, или хотя бы скажет, что временно отстраняет меня от занятий. На то самое время, пока не я овладею магией в достаточной мере. И даже тонкая стрйука радости запахом весенних цветов начала пробираться ко мне в душу.
Но, приподняв на мгновенье веки, я увидела вовсе не молчаливое негодование. Нет, какое там негодование? Там было удовлетворение. И не просто удовлетворение, а глубокое у-до-влет-во-ре-ни-е. Глубочайшее просто! Будто я ему подарок сделала. И вот прямо почувствовала, что всё, они пришли, явились по мою душу… Большие такие, очень-очень крупные. Неприятности.
И вкусный запах весны и надежды увял, рассеялся дымом над пепелищем моих надежд.
– Давайте отойдём в сторону.
И мы отошли. Декан махнул рукой, и в круг тут же вышла пара адептов и не долго приглядываясь, вцепились друг в друга, а мы стали в сторонке, там, где никого не было. И декан продолжил в очень странном тоне:
– Прекрасно! Я вам помогу овладеть вашей магией.
Я глянула на него исподлобья. Хараевский улыбался. И глаза, и губы улыбались, даже орлиный нос на этом улыбающемся лице, казалось, радовался. И такой преподаватель был весь счастливый, что я поняла – всё. Всё у меня плохо, и даже хуже, чем просто плохо. И мне стало совсем грустно.
– И не надо на меня так смотреть! – его улыбка куда-то спряталась, и снова передо мной был гордый и суровый «самый красивый мужчина Академии». – Я вам помочь хочу!
А я поняла, что у меня тоска. И что тоска пропитала меня насквозь – сверху вниз и сзади наперёд, и даже наискосок крест накрест. И всё за какие-то мгновенья. Короткие мгновенья, между произнесением слов «Я вам помогу овладеть вашей магией» и осознанием, что необходимая помощь будет происходить от того, от кого бы очень не хотелось её получать. Он хочет помочь? А почему выражение лица у него такое… кровожадное? Такое, будто он получил для расправы долгожданную жертву и сейчас будет вкусненько кушать?
Монстр какой-то. Орлиноносый монстр…
Нет, ну правда, что я ему плохого сделала? Почему я, учась совсем на другом факультете, знаю это здание, этот зал, этих адептов-боевиков лучше, чем своё, родное? Может, «самый красивый мужчина Академии» подозревает меня в чём-то? Или хочет, чтобы я ушла из Академии сама?