Единственная для принца. Книга 2 - стр. 43

На утро соседки-старшекурсницы смотрели на меня такими взглядами, что можно было порадоваться – отцовские убийцы не успеют, они {уже} не успели. Опоздали. Потому что сейчас меня будут убивать.

Страшно не было, мне было всё равно, и даже лучше – эти убьют сразу и не придётся усилием воли проваливаться в обморок, что бы не терпеть боль – отцовские ищейки так просто не отпускают к проклятым богам своих жертв. А с жизнью я вчера уже попрощалась.

От этих взбешенных гарпий меня спасла Ариша. Вот просто стала передо мной, закрыла собой и сказала:

– Не лезьте! Не видите разве, что ей плохо?

– Это ей плохо? Да эта зараза нас будила всю ночь! Даже полог тишины не помог – вы там сверху как жеребцы на лугу скакали, всё здание шаталось!

– Фу на вас, девы! Как вам не стыдно! Вы маги, вспомните Кодекс – помогать друг другу надо! А вы набрасываетесь!..

Сказать, что соседки успокоились, было нельзя, но, по крайней мере, жажды убийства, ну или жажды отомстить нехорошей мне больно, а лучше – побольнее, в их глазах уже не было. Хотя и довольными они не выглядели. Но зато быстро собрались и ушли.

А маленькая, но отважная Ариша, закрывавшая меня собой, обернулась и спросила:

– Радочка, ты из-за почившей Суэллы так расстроилась?

И столько сочувствия было в её голосе и лице, что я не выдержала и разревелась.

Села прямо на нижнюю кровать, наплевав на категорический запрет её хозяйки не только садиться, но даже и прикасаться к её вещам, и заревела. Ревела, забыв о словах матери «Мы воины, а воины не плачут», забыв о том, что всегда, из любой без исключения ситуации, нужно искать выход, и что никогда не нужно унывать. Ревела, как маленькая беспомощная девочка. Потому что именно маленькой беспомощной девочкой я в тот момент и была.

Мне была нужна мама, которая как в детстве погладила бы голове, прижала к груди, говорила какие-то ласковые слова утешения, пока мой отчаянный плач не утихнет, а потом начала строить планы вместе со мной, как выбраться из сложного положения, как преодолеть трудности.

Вот только мамы не было, и я сейчас не хотела даже вспоминать о том, как она ушла, не хотела думать.

Но чья-то рука легонько легла мне на плечо и погладила, чей-то голос ласково и немного испуганно сказал: «Ну-ну, Радочка, ну чего ты?», и мои слёзы стали высыхать, а боль, горе и страх стали отступать, и уже не казались отчаянно безысходными.

Отчаянно безысходными – нет, хоть и более решаемыми тоже не стали.

Я шмыгнула полным воды носом в последний раз и задумалась о том, что же делать. Как поступить в такой ситуации, когда кругом враги, а помощи ждать неоткуда? Единственная призрачная надежда на то, что здесь, в Академии, я в относительной безопасности.

А значит, план простой: затаиться и учиться. И то, и другое нужно делать как можно лучше – буду жива, любая крупица знаний мне пригодится, а много занятий сейчас не оставят мне времени думать о той яме, в которой я очутилась.

– Пойдём, Ариша. И спасибо тебе! – я обняла подругу. – Жалко очень принцессу Суэллу, она же малыша ждала. Вот я и расклеилась.

Подруга недоверчиво покачала головой, но ничего не стала говорить, подала мне мою сумку, а себе на плечо забросила свою, и мы вышли из комнаты.

Кроме дополнительных занятий, назначенных комиссией, я стала посещать и все тренировочные на боевом факультете, как того требовал декан.