Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - стр. 39

Что до систем сигнализации, Бэрри считал их лишь мелким неудобством. Отключить их, хвастался он, «практически детская работа». «Пинкертон», «Бернс» и прочие охранные компании нередко ставили таблички, предупреждая о сигнализации на территории. Предполагалось, что эти таблички отпугнут возможных незваных гостей, но для Бэрри эти предостережения служили подарком. «Они оказывали мне бесценную помощь», – отмечал он, ведь раз есть табличка, значит, в доме наверняка есть и ценности, достойные того, чтобы их охранять – и чтобы их украсть. Он заказал солидные визитки с логотипами крупных охранных фирм. Потом с визиткой в кармане спецовки и с сумкой инструментов в руках появлялся у входа в дом.

– Обслуживание сигнализаций, – объявлял он дворецкому или горничной, и его приглашали войти.

В доме его вели к шкафчику с главной панелью и тревожным звонком. На схеме обычно отмечались двери и окна, при открытии которых сигнализация сработает. «А дальше – секундное дело – перерезать пару проводков». В некоторых случаях он, оставляя провода нетронутыми, загибал язычок звонка, чтобы тот при срабатывании системы дергался беззвучно. «Простое решение, – объяснял он, – как с молоточком будильника: если его отогнуть, то не зазвонит». Завершая спектакль, он просил кого-нибудь из прислуги расписаться под документом, что система прошла проверку и находится в рабочем состоянии. Все готово – теперь через пару ночей сюда можно спокойно приходить.

Мастер в спецовке – это было лишь начало. Вскоре Бэрри изобретет куда более дерзкий сценарий, позволяющий просачиваться сквозь кажущуюся неуязвимость элегантных домов, которые он планировал обокрасть.

Никто из гостей не мог припомнить этого привлекательного, обаятельного молодого человека, а вот он, похоже, знал всех. Он с легкостью присоединялся к светским беседам. Сыпал именами, болтал о пустяках. Он представлялся Артуром Гибсоном и, обладая изяществом и осанкой благовоспитанного джентльмена, постепенно превращался в эксперта по проникновению без приглашения на эксклюзивные лонг-айлендские вечеринки.

Артур Бэрри был интересным собеседниом, с которым комфортно. Он умел имитировать манеру речи гарвардских студентов – ему доводилось сталкиваться с ними в Массачусетсе, где он вырос. Внимательное изучение «Светского календаря» и газетной светской хроники превратило его в ходячую энциклопедию «Кто есть кто в высшем обществе Нью-Йорка». Он излучал самоуверенность и утонченность. В деловом костюме он выглядел неотразимо и больше походил на голливудского Бэрримора[16], чем на вустерского Бэрри.

В образе обходительного, добродушного Гибсона он запросто по-дружески общался с миллионерами, одновременно обдумывая, как бы половчее освободить их от бремени изысканных и дорогих ювелирных украшений. Особенно легко было попадать на светские приемы, когда их проводили в саду. «На этих вечеринках всегда полно народа и никто никого не знает». Он парковал свой «кадиллак» где-нибудь поблизости от усадьбы, перебирался через наружную стену, чистил щеткой смокинг. Прибыв на место, смешивался с приглашенными гостями. «Мужские и женские силуэты вились, точно мотыльки, в синеве сада, среди приглушенных голосов, шампанского и звезд»[17]