Двенадцать моих любимых мужчин, или Вся правда о блондинах - стр. 4

– Ядерная война!!! – проорал Макс ей в ответ, продолжая раскачивать парту.

Мой новый пластмассовый пенал полетел вниз. Звонко стукнувшись о деревянную поверхность, он раскололся, рассыпая скрепки, словно крупу. Рыжов захохотал, но я, как ни странно, совершенно не обиделась на него. Видимо, сказалось то, что для него вопль учителя не возымел должного действия. А Макс оценил, что я не забилась в истерике и не заплакала, а лишь собрала с пола скрепки и села за парту. С тех пор в нашем тандеме воцарились мир и спокойствие, и, казалось, ничто не сможет их нарушить.

Я тоже так думала, пока мальчишки не затеяли аферу с классным журналом накануне родительского собрания. На перемене я рано вернулась в класс и стала свидетелем, как Рыжов и компания умыкнули со стола главное свидетельство их неуспеваемости.

– Теперь она наябедничает, – заныл Вадик Сорокин, лучший друг Макса. – Может, мы её поколотим, чтоб молчала?

– Она не скажет, – с насмешкой произнёс Рыжов, словно знал обо мне что-то, чего не знала я. – Правда, Ильина?

Я кивнула, а мальчишки недоуменно переглянулись.

– Ты ей веришь? – удивлённо пробормотал Вадик.

– Ага, – кивнул Макс. – Мы журнал в её портфеле спрячем.

– Что? – ахнула я.

– Тогда ты точно будешь молчать, – резюмировал Макс. – Или… ты хочешь стать предательницей?

Из его уст это звучало особенно жестоко. Быть предательницей… для него? Никогда! Я замотала головой. Несчастный журнал засунули в мой ранец, и я нервно села на своё место. Понятное дело, неприятности на этом не закончились.

– Кто это сделал? – заголосила учительница, заметив пропажу, и гневным взглядом обвела класс. – Рыжов?

– Это не я, Тамара Анатольевна! – замахал руками Макс. – Это… Это Ильина!

Я вытаращила глаза – только что герой моих девичьих грез предал меня! Подставил под удар! Мой портфель проверили и нашли в нём журнал. Пришлось призвать на помощь всё моё актерское мастерство, и, думаю, что после двадцать пятого заверения, что я не являюсь виновницей случившегося, учительница мне поверила. Инцидент был исчерпан, но не забыт. Я твёрдо решила отомстить.

Случай подвернулся во время диктанта, по результатам которого ставилась оценка в четверти. Рыжов приноровился списывать у меня, едва косясь взглядом, – я всегда разворачивала тетрадь так, чтобы ему было удобно, но сегодня Макса ждал неприятный сюрприз: отсев на краешек парты, я повернулась к нему спиной и весь диктант прикрывала текст ладонью. Сесть ближе он не решился, потому что это, несомненно, привлекло бы внимание учительницы. Сдав тетрадь на проверку, я вышла из класса, не удостоив Рыжова и взглядом. Я не знала, что он получит: «два» или «три», мне было всё равно, я лишь не хотела иметь отношение к его оценке. «Теперь ты будешь всё делать сам», – злорадно думала я. В конце уроков Тамара Анатольевна раздала тетради. Я открыла её и, увидев долгожданный высший балл, улыбнулась.

– А теперь тот, у кого за диктант стоит «пять», пусть выйдет к доске, – обратилась к классу учительница.

Я встала, робко оглядываясь по сторонам. Мои одноклассники не шелохнулись, лишь глядели на меня, кто-то – с завистью, кто-то – с равнодушием. В гордом одиночестве я проделала путь от парты к доске и остановилась.

– Теперь те, кто получил «четыре», поднимите руки, – продолжала учительница.