Две секунды после - стр. 40
Я держусь за стену, пока Том толкает меня вперед резкими движениями. Он гладит мой клитор быстро, со знанием дела, в ритм своим толчкам. И явно больше преследует конечную цель, чем думает о процессе. Это дает результат: из-за такой сильной стимуляции я почти сразу чувствую приближение оргазма. Тело охватывает легкая сладкая судорога, напряжение концентрируется в одной точке, а потом резко взрывается, и я протяжно стону, сокращаясь вокруг члена внутри.
На секунду я оказываюсь в мире, полном наслаждения, а потом резко возвращаюсь в реальность – ноги дрожат, по спине катится пот, и я едва стою, продолжая принимать Тома в себя.
Резко покинув меня, он содрогается и кончает, издав тихий стон. Я чувствую, как часть его спермы брызгает мне на бедро, а часть улетает куда-то на пол. Меня трясет, на подкашивающихся ногах я разворачиваюсь и вижу, как он встряхивает рукой и начинает шарить ей по полкам каморки в поисках чего-то, обо что можно вытереться.
– Вот черт, – плюется он, когда в темноте натыкается на что-то и опрокидывает на пол.
Сглотнув, я возвращаю трусы и юбку на место. Том тоже одевается, движением головы откидывая налипшую на лоб челку. Я словно в тумане, в голове звенящая тишина. Сейчас мне хорошо, а все остальное неважно. Я подумаю об этом позже.
Подойдя к двери, Том приоткрывает ее и осторожно осматривается. Поворачиваясь ко мне, спрашивает:
– Ты оделась?
Я киваю. Он быстро исчезает в коридоре, я еле поспеваю за ним. Нужно вернуться, пока никто не обнаружил нашу пропажу и не заподозрил чего-то. Особенно мой отец.
Быстро накинув на себя верхнюю одежду, группа устремляется на выход из клуба. Я иду последней, и слышу вдалеке визги и крики фанатов, когда дверь черного хода приоткрывается, выпуская «Нитл Граспер» из темных объятий коридора на улицу. Том идет ровно передо мной – и на его широкой спине кожаная куртка с эмблемой группы. Чтобы увидеть ее, приходится поднимать голову. Он берет меня за руку и вытягивает на улицу, от чего дыхание замирает.
Люди кричат. Огромная толпа стоит за ограждениями по обе стороны от прохода до нашей машины. Они кричат имя Тома, имена ребят, название группы. Они кричат меня. Я теряюсь, не понимаю, что происходит, сердце становится таким большим, что его удары занимают всю грудную клетку.
«Белинда!»
Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда слышу крик, но он сразу повторяется с противоположной.
«Белинда!»
«Белинда, пожалуйста!»
Я едва не впадаю в панику, как вдруг Том обнимает меня за плечи и подводит к толпе у одного из ограждений.
Я слышу отовсюду: «Том! Том! Том!»
«Я люблю тебя с восьмого класса, Том!»
«Сделай мне ребенка, Том!»
«Я готова умереть за тебя, Том!»
Одной рукой Том берет чей-то маркер и начинает расписываться на протянутых листках, а другой ободряюще гладит меня по спине. Он благодарит всех кричащих, стараясь не обделить ни одного человека.
– Белинда, сфотографируйся со мной, пожалуйста!
– И со мной!
– Прошу тебя!
Я в ступоре смотрю на девушку прямо перед собой, но потом отмираю и наклоняюсь к ней, чтобы сделать селфи. Вокруг суета, крики, я вижу, что Том о чем-то говорит с фанатами, но слов разобрать не могу.
«Белинда, Белинда, Белинда!»
Кто-то фотографирует меня со вспышкой совсем рядом, и я щурюсь от боли в глазах. Придя в себя, тоже беру у кого-то маркер. Люди тянут ко мне руки, и на каждом листе я оставляю свое имя. Сумасшествие. Этого просто не может быть. Зачем им это надо?