Два берега Наровы - стр. 32
Тихо, стараясь не разбудить мужа, Ника выбралась из постели, накинула халатик и спустилась на кухню. Там она заметила в одном из шкафчиков большую банку липового мёда из Россоши, в форме забавного медвежонка в кепочке. Мёд всегда помогал Нике заснуть, хватало одной чайной ложечки. Хорошо бы еще запить теплым молоком, но и слегка подогретая вода сойдет.
Обидно, что когда утром нужно сдать ответсеку 500 строк, а у тебя накануне готово лишь пятьдесят, глаза слипаются, мысли путаются. Сидя за компьютером, она начинает видеть сны, а пальцы бьют по клавишам полную околесицу. А сейчас она в отпуске, работа за шиворот не дергает, а сна – ни в одном глазу. Так было и в Карелии – надеясь выспаться вволю в палатке на берегу озера, Ника почти все ночи ворочалась, пытаясь заснуть… но в конечном итоге именно бессонница помогла ей не прозевать трагедию и распутать сложную загадку. Этим она спасла от подозрений своих друзей, отдыхавших на Койонсаари с ней – блогера Женю по прозвищу Вейдер и его приятельницу Мияко, девушку со сложной судьбой и тщательно оберегаемыми тайнами…
Ника быстро отыскала в шкафу "медведя" и сняла с него кепочку. Пахнуло свежим липовым мёдом. "Э, да тетя не на шутку разволновалась из-за угроз Калласа. Вот среди чайных ложек вилка затесалась, и с ножами какой-то непорядок. Одного нет на месте! – Ника набрала в ложечку тягучую массу янтарного цвета и отправила ее в рот, скользя глазами по тетиной кухне. – Ванилин стоит рядом с приправами для рыбы, а гвоздика очутилась рядом с кокосовой стружкой и разрыхлителем для теста… А это что?"
Ника прислушалась к звукам, доносящимся из-за приоткрытой оконной фрамуги – и ушам своим не поверила: в саду пел соловей. "Как рано! Наверное, время перепутал. А как поет, какие трели!" – молодая женщина обратилась в слух, стараясь не пропустить ни одной рулады. Дома соловьев приходилось слышать нечасто – на Северной долине, где круглые сутки не останавливается движение транспорта, они вряд ли будут селиться, да и не долетят до ее двенадцатого этажа, в городских парках для них слишком людно, а в Мариенбург к Лиле с тех пор, как подруга вышла замуж за своего давнего ухажера, фантаста Аристарха Кораблева, Ника приезжает теперь крайне редко.
Вкусный мёд и хрустальный голос соловья навевали умиротворение, помогали отрешиться от мыслей о чьих-то тайнах и расслабиться. "Еще немного послушаю, и попробую снова заснуть…"
Что-то горячее, тяжелое и мохнатое обрушилось к ней на колени. Острые когти проткнули тонкую ткань халатика и царапнули кожу.
– Эрик, негодник! – возмутилась Ника. – Разве можно так пугать? И убери когти, мне же больно!
Но кот и ухом не повел. По-хозяйски поворочавшись, он с комфортом улегся на ее коленях и довольно заурчал. Впрочем, пару раз "британец" подергивал ухом, ловя из сада пение соловья.
– Одно на уме, обжора, – потеребила кота за ухо Ника, – а между тем, это не ночной дожор, а соловей с прекрасным голосом. Так что можешь ушами не дергать.
Внезапно Эрик, коротко взмяукнув, привстал, стрельнув глазами в сторону двери. Когти больно впились в ноги Вероники.
– Болван, все ноги мне раздерешь, – прошипела журналистка, пытаясь отцепить от халата мощные лапы кота.
… Ей показалось или стукнула входная дверь? Нет, не показалось. Вон чьи-то шаги осторожно шуршат по гравию главной аллеи. Но окно кухни выходит в глубь сада и отсюда не видно аллею и главный выход. "Или мне просто спать хочется и сознание уже поплыло? Хотя, это ведь Эрик первым услышал звуки…"