Дурман - стр. 2
Пересаживаюсь на стул Назара и наклоняюсь, вдыхая еле уловимый аромат. Он тонкий и соблазнительный, как кремовая трубочка с миндалем. И я едва сдерживаюсь, чтобы не облизнуть лепесток. Разворачиваю записку и перечитываю, делая паузу после каждого слова, чтобы понять, что все это значит: «Я говорю, что бесполезно тратить всю свою жизнь на один-единственный путь, особенно если этот путь не имеет сердца. Карлос Кастанеда». Это все. Ни кому, ни от кого – никаких подписей. В голове набрасываю варианты, кому бы мог принадлежать почерк, но из одноклассников на ум никто так и не приходит. Сворачиваю записку и засовываю ее обратно под горшок. Нет, это не мне, просто какая-то ошибка.
Вставляю беспроводные наушники и на самую маленькую громкость включаю песню. Затем открываю почти новенький paperblanks с «Мельницей» Рембрандта на обложке и тремя криво вырванными листами. Пишу: если умереть – единственный путь сказать что-то важное… И тут же зачеркиваю, потому что это не так. Есть другие пути. Я не знаю, какие. Но точно знаю, что они есть. Дневник настроения, который школьный психолог настойчиво порекомендовала вести в рамках нашей терапии, совсем не помогает находить ответы на вопросы.
А затем пишу еще: твои мечты не глупые.
И строчкой ниже три вопросительных знака.
– Готово! – выпаливает Мия и так резко подскакивает с места, что своим стулом толкает мою парту, от чего строчка идет криво.
Фля…
Мия оборачивается, но вместо извинений показывает мне язык. Что вполне ожидаемо. Довольная собой, она идет к доске вместе с конвертом, чтобы первой запустить его во «временную капсулу». И тут первая. Но я не подаю вида, как будто ничего такого не произошло, как будто этот змеиный язык был для кого-то другого.
– Ямшинова, подожди, – говорит Душная, когда Мия пытается всунуть свое письмо в капсулу, а затем обращается к классу: – Ребята, внимание…
Одноклассники отрываются от своих писем и хватаются за мобильные телефоны, чтобы запечатлеть момент, о котором мы все забудем, как только выйдем из кабинета.
– Запускаем первое письмо в нашу «временную капсулу». Через 10 лет, когда мы встретимся на годовщину выпуска, вы сможете прочесть послания себе взрослым. И, возможно…
Школьный звонок прерывает помпезную речь, и все срываются со своих мест. Душная продолжает читать напутствия, повышая голос, только ее уже никто не слушает. А потом эти же люди придут на экзамен и будут просить снисхождения. Фля, но где же ваше уважение?
Мия возвращается за вещами. Когда наши взгляды встречаются, я высовываю язык настолько сильно, что мои зрачки сходятся на переносице. Ее худощавая фигура повисает надо мной, и я хватаюсь за свое письмо – потому что слишком хорошо знаю Мию. Она кладет руку мне на плечо, типа по-дружески. Но ее длинные острые ногти проникают сквозь байку и впиваются прямо в кожу. Мия пытается сделать мне больно, только не догадывается, что именно эта боль и держит меня в сознании.
– Мы обе знаем, что ты никогда не прочтешь свое письмо, – говорит Мия.
Ее ногти впиваются еще сильнее, что приносит невероятное облегчение. Мне не больно. Не физически.
– Никогда! – говорит Мия, повышая голос.
– Замолчи, – шепчу я.
Только бы никто нас не услышал. Только бы никто не понял, что происходит. Когда кажется, что в твоей жизни уже и так адский ад, забываешь, что всегда может стать хуже.