Дурман - стр. 12

У самого подъезда я останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Снова то чувство, что и на школьном дворе – кто-то наблюдает за мной. Но в кромешной темноте ничего не видно. А затем раздается скрип, и дворовая кошка верещит на всю улицу. Достаю телефон, включаю фонарик и направляю луч света на детскую площадку. Старые качели раскачиваются сами по себе, от чего пробирает жуткий страх. Кажется, этот Чудик здорово меня перепугал.

Проверяю сообщения на телефоне – здесь по-прежнему пусто. И тут мой взгляд падает на время – почти полночь, а это даже для меня поздно. Но никто не волнуется, не ищет меня, не переживает за бренное тело, которое, возможно, прямо сейчас разрубливает на кусочки сумасшедший маньяк. Я делаю вывод: никто не боится меня потерять. Ну, очевидно же.

Протираю руки антисептиком и пшикаю освежитель полости себе в рот. Хотя какой в этом смысл? Родителям глубоко плевать: курю я или нет. Я свободна в выборе, как угробить свою жизнь: сигаретами или топором полуночного маньяка. Или, в конце концов, профессией художника. Лишь бы их за это не назвали плохими родителями. Репутация – то, с чем носятся в Березовом острове дети, но особенно – взрослые.

Захожу на страничку Тима. Новых постов нет. Только песня — и сотни комментариев под ней. Нет, я вовсе не слежу за ним. Просто мне важно знать, что у него все хорошо. Так спокойнее.

Только сейчас замечаю на коленке дырку от гвоздя и запекшуюся кровь. А вот за это может влететь. Потому что «мы не миллионеры, чтобы постоянно покупать одежду, надо быть аккуратнее».

Дома все как всегда. Папа безучастно таращится в телик, хоть и показывают какую-то фигню. А мама никак не может насмотреться на свои туфли, наверное, еще одни купила. Почему-то фраза «мы не миллионеры» звучит, только когда дело касается меня.

Я жду, когда родители устроят скандал. Жду, когда кто-то меня заметит и скажет, что переживал. Спросит, где я была, и попросит впредь больше так не делать. Но нет. Наказание, на которое они способны, это без слов забрать телефон на две недели. Вроде и наказали, и вроде не сильно напряглись.

– Софа! – кричит мама, когда наконец-то замечает меня в дверях гостиной. – Как тебе? – и она показывает на ноги.

Делаю вид, что рассматриваю туфли, но по большому счету мне все равно. Как и маме на мое мнение.

– Пойдет, – говорю, но мимика выдает меня с потрохами.

– Ты ничего не понимаешь в моде! Напялила на себя эти черные лохмотья с черепами и ходишь как не пойми кто.

– А если бы я была во всем белом, это бы что-то изменило?

– Ты же девочка!

– Я – художник, мама. В первую очередь, я – художник.

Она недовольно цокает, а затем подходит ко мне и проводит рукой по фиалковым волосам.

– Все еще не смывается? – спрашивает она.

– Очень медленно.

– Ну, ничего страшного. Этот оттенок даже подчеркивает твои голубые глаза.

Только я не хочу подчеркивать свои глаза. Я просто хочу быть блондинкой. Как Крис.

– Что сегодня было на ужин у Кристины?

– В каком смысле? – не понимаю я.

– Ну, ты же от нее вернулась. Тебя покормили?

– Ааа.

Мамина сверхспособность – придумывать в своей голове розовых пони. Пока остальные родители будут обзванивать морги, она просто решит, что ее дочь у подруги двумя этажами ниже и ей очень вкусно.

– Мачанка с блинами, – вру я. – И овощной салат.