Дублер - стр. 17
– Твою мать! Что ж они тут у вас открытые стоят! – возмутился пассажир.
– Растащили на металл, – ответил Сашка.
– А если кто угодит?
– Тряпка там красная на палке, местные знают. А по темноте у нас никто и не ездиит, – сказал Сашка.
Москвич молчал и хмуро смотрел в темное окно.
– А сами вообще откуда приехали? – не выдержал молчания Сашка.
– Из Москвы, – лаконично ответил москвич.
Правда говорят – вредный народ москвичи. Но все же из вежливости Сашка спросил:
– Надолго к нам?
– Надеялся одним днем обернуться. Тетка у меня тут померла. Нотариус тут у вас есть хоть? – поинтересовался москвич.
– Есть. Что ж мы, совсем, – Сашка даже обиделся за родную Котловку.
Мужик хмуро посмотрел в окошко. Казалось, городок вымер, ни одного человека на улице, ни фонаря, по обочинам виднелись темными пятнами деревянные дома с покосившимися заборами, в большинстве своем заброшенные, ближе к центру показались панельные пятиэтажки, в одной из них жил Сашка.
– Вон мой дом проезжаем.
Москвич бросил взгляд на облупленные панельки с видом – сочувствую, что еще сказать.
В доме на третьем этаже, на который указал Сашка, горели окна. Танька шмякнула дочке манной каши в тарелку. Девочка без энтузиазма взяла ложку. На кухне негде было развернуться, под столом вмещались всего три табуретки. Квартира была трехкомнатная, малогабаритка, с крошечной кухней, вытянутым, как коридор, проходным общим залом, откуда выводили две двери в спальни – в одной спали молодые, в другой – внучка. Тесть с тещей раскладывали себе диван. Все молодым, чего уж.
Таня в домашнем костюме «Дольче Габана» с рынка пододвинула тарелку ближе, приготовившись воевать с худышкой-дочкой. Эта война у них повелась с тех пор, как Машка оторвалась от груди.
– Не буду я. Не люблю манку. Я тебе уже сто раз говорила.
Вошла мать Тани, Ира, женщина в байковом халате, он был так туго натянут на боках и животе, что того и грозил выстрелить пуговицей. Мать и дочь были похожи как две капли воды. Только одна была на двадцать лет старше и на четыре размера больше. Лупастенькие, светлоглазые, круглолицые блондинки.
– Кушай, Машенька, уже все поели, а ты одна осталась, – ласково сказала бабушка внучке.
Маша мотнула головой.
– Не одна. Папа тоже не ужинал.
Теща вспомнила про зятя.
– Что Сашка – не приехал еще? – спросила она дочку.
– Электричку небось последнюю ждет, – откликнулась Таня.
– А.
Это «А» дочка знала. И это была их давняя война с матерью.
Мать села за стол, достала из кармана семечек, взяла журнал с телепрограммой, стала перелистывать страницы.
– Уж не знаю, какие он там электрички стережет.
– Начинается.
Мать пододвинула журнал к внучке, как бы невзначай заметив:
– Погляди, Машенька, как люди живут. Валерия себе новый дом отстроила. Алсу вон в Израиле на курорте. Говорят, море там – захочешь, не утонешь. Соленое. И святые места. Но это, Машенька, не про нашу честь.
Маша все размазывала кашу по тарелке, не слишком заинтересовавшись ни морем, ни святыми местами. Это и не было бабушкиной задачей, Таня прекрасно понимала, к чему клонит мать.
– А папа скоро? – спросила девочка.
Таня, как будто ждала, где спустить пар, влепила дочке легкий, но обидный подзатыльник.
– Папа-шляпа! Ешь давай! Хватит размазывать! Ветром уже сносит!
– Не хочу я… – заканючила Маша.