Дублер - стр. 19

– Да кругом. Куда ни кинь, везде бардак.

Помолчали. Москвич заметил фотографию на приборной дочке рядом с иконкой.

– Твои?

Сашка улыбнулся.

– Мои.

– О, дети, как пылесос. И на что ж живете? Небось много не натаксуешь тут.

– Жена – в больнице. Еще на дому уколы, то-се. И тесть с тещей помогают, теща на мясе работает. Так что.

– Значит, бабы – кормильцы.

Сашка не ответил. Москвич угодил в самую точку.

Таня вошла в кухню.

– Уложила? – спросила мать как ни в чем ни бывало.

На губе прилипла шелуха. Она все также сидела над журналом.

– Уложила, – сказала Таня. – Надо стирку запустить.

– Сядь. Очахни, успеется, – предложила мать. – Семечки прям зараза. Никак не отлипнешь.

Таня пододвинула табуретку, взяла из стопки другой журнал, отполовинила от материнской кучки себе семечек.

– Аниськина фигуристка беременная опять, – примирительно сказала мать.

– Господи, кому там рожать-то… Сколько ей? – ответила на предложение мира дочка.

Мать вернулась на страницу обратно.

– Кино новое снимают, в главной роли Солнцев. Прямо вылитый Харатьян молодой. А режиссер знаешь кто?

Таня издала невнятное что-то, жуя семечку.

– Доценко. Он же наш, отсюда родом, – не без гордости напомнила мать.

– Да знаю я, – пожала плечами Таня, – и в школе, и в домкультуре на почетной доске висит. Больше ж гордиться нечем.

– Вот только сам-то наши края не жалует, – пожурила знаменитость мать.

– А чего он тут забыл, господи, – удивилась Таня.

– Это да. И мать забрал в Москву, в библиотеке работала, Зинаида Петровна. Небось померла уж.

– А сколько ему? – заглянула в журнал Таня.

– Да как твоему отцу, в параллельных классах учились.

– По нему и не скажешь, – бросила Таня, оценив режиссера не в пользу отца.

– Так у них и жизнь другая.

Мать зевнула.

– Что, будешь Сашку ждать?

– Да мне все равно стирку еще, – ответила дочка.

– Ну жди.

Танька напряженно уставилась на мать – что, опять? Но та ограничилась движением бровей, от словесных комментариев воздержалась.

Михалыч успел разложить диван ко сну и смотрел телевизор в темноте под одеялом на пониженной громкости:

– Правительство заверило, что со следующего года прожиточный минимум вырастет на два с половиной процента.

– Вырастет, чего у вас там вырастет, – ответил ведущей Михалыч.

Вошла жена, потянулась, зевнула во весь рот, сняла халат, под которым обнаружилась ночнушка в мелкий игривый цветочек. Времена, когда Ира была игрива, давно прошли.

– Выключай уже, комментатор хренов.

Михалыч послушно выключил. Жена улеглась рядом, зевнула, вспомнила:

– Доценко наш новое кино вон в Москве снимает.

– Ну, кому что.

– С тобой-то в одной школе учился, – напомнила жена с гордостью, которую не разделила с ней дочка.

Сама Ира была из соседней деревни. И в свое время считала Михалыча отличной партией.

– Ну, это когда было, – Михалыч повернулся спиной к жене и захрапел.

Ира вздохнула и выключила лампу.

Машенька спала, подложив ладошку под щеку. А Танька, как в трансе, сидела на кухне и смотрела, как в стиральной машинке крутится белье.

Доценко с дочкой уселись на диван перед телевизором, держа перед собой коробку из «япошки». Жуя, комментировали. В кадре появилась крупным планом Рената.

– Нормально, ну переигрывает.

– Это да.

Лиза засунула в рот суши и поискала глазами, чем запить. Увидела винный бокал около мойки. Она знала, что папа не пьет вино.