Дубль Два. Часть вторая - стр. 6
– Не вопи! – «голос» Осины был жесток и твёрд, аж звякал. Вздрогнули на этой фразе все, а Павлик даже скривил нижнюю губу коромыслом, будто собирался зарыдать, но пока откладывал. – И не каркай! В нём душа, вконец ослеп что ли? Ну так надевай свой велосипед на нос и сквозь него посмотри!
Обстановка на обочине была явно жаркая. Сидящий пенсионер орал на банку. Бледные Алиса и Энджи возились вокруг меня с ещё какими-то тряпками, потому что маленький душистый чистый платочек улетел дальше от дороги, в траву, сразу – отстирать его шансов не было. Откуда вообще взялся-то он – на велосипедках карманов, вроде, не бывает? Павлик стоял, держась двумя руками за мою левую коленку, между мной и Хранителем, переводя взгляд между всеми участниками дискуссии, будто прислушиваясь. Но без особого успеха – мама и тётя молчали, деда и Ося лаялись непонятно, а в голове у дяди будто кто-то трубку телефонную с аппарата снял и на стол рядом положил. И оттуда доносились только однотонные прерывистые гудки. Хотя вряд ли он так думал – такие телефоны задолго до его рождения разошлись по музеям и помойкам.
– Ярь, Аспид – это, чтоб вам, человечкам, понятнее было, вроде как мужское начало, огненное. Стимул, удар, вспышка. Без него жизни нет. Могута – начало женское, земное: сила, покой, порядок. На их балансе и стоит вся жизнь на Земле, – Древо, кажется, вещало на индивидуальном канале, только для меня. Не прекращая скандалить с Хранителем, выдавая такие перлы, что я б записал. Да некому было.
– Ты посиди чуть, но только не вздумай мне ни паниковать, ни с ума сходить. То, что сумел Ярь обуздать, не дал Землице-то – это качество редкое, богатырское. Удержать – сложно. Про других говорят – удержу не знает. Так вот это не про то, что его удержать нельзя, а про то, что сам он Яри своей не хозяин. Ты – хозяин, полноценный теперь, да с редким запасом. Если верно посчитал я – того, что ты сберёг-сохранил, на пару таких ударов земных хватило бы, что тут опять рыбки бы плавали, горы ледяные да тюлени всякие.
Речь Осины завораживала. Понимания особенно не прибавляла, но позволяла хоть на чём-то сосредоточиться.
– А что без подготовки я – за то прости. Чую, мало времени у нас. Хороводят «чёрные» последнюю сотню лет так, что никакого сладу с ними. А тут ты появился. Редкий даже по былым временам талант в тебе. Дар даже. Потому и спрос с тебя иной. Да и с меня тоже, – он, кажется, тяжко вздохнул.
Я нашарил взглядом на узорах Осиной сферы ту точку, через которую начал этот неожиданно закончившийся разговор. Напрягся чуть.
– Что ты готовишь для Павла, Осина? – надо же, удалось.
– Латиняне, что в науках всех превзошли давным-давно, словом «paulus» называли что-то маленькое, небольшое. Этот, когда вырастет, будет «magnus», скорее – большой. А то и «maximus» – величайший, – Древо, кажется, говорило осторожно, задумчиво.
– Это не ответ, – я не сводил глаз с той точки, через которую, как мне казалось, проходила наша «засекреченная линия». Хотя там постоянно плясала Лина, что-то, кажется, говоря и размахивая ладонью перед моим лицом.
– Поживём – увидим. Доживём – узнаем. Выживем – поймём, – фразы падали равномерно, будто камни с высокого обрыва. Или летучие горы, объятые пламенем, с неба. Впервые я услышал всю поговорку целиком.