Дубль Два. Часть вторая - стр. 8
– С Подмосковья мы. К деду под Брянск катались, вот с ним и возвращаемся, – продолжал я вежливую беседу.
Седой как лунь водитель УАЗа только сейчас, кажется, заметил Сергия. И внезапно вытянулся по струнке. Я запереживал было – а ну как его инсульт хватил?
– Батя? – выдохнул он, схватившись правой рукой за сердце.
– Говорил я про отца нации? Вот вам, пожалуйста, – хмыкнул Ося Речью.
– Болтун, – так же пробурчал в ответ Хранитель, внимательно разглядывая старичка.
– Петро, ты, что ли? – произнёс он уже вслух.
– Я, Сергей, я! Ох, довёл Бог встренуться на старости-то лет! Какими судьбами? Коли нет спешки – в гости заворачивай, тут я, в Хлепне́, где и был, – помирать дедок, видимо, раздумал: частил, как пулемёт.
– То однополчанин мой, Петя, – представил его нам полный загадок лесник. – А это вот родня моя, Петро: внук Ярослав, Алиса внучка, Павлушка-правнук и Лина, подружка внучкина.
– Вот так встреча, Матерь Божья-то! Не чаял уж хоть кого из наших увидеть! Да как под руку толкнул кто – скатайся, Петро, к куму-то в Печоры. А мы ж с ним третьего дня только виделись, в храме, на службе. Ну, думаю, поеду, раз такое дело, – однополчанин продолжал тараторить, дребезжа, как тачка с пустой посудой. Или сорока над полем.
– Всё тот же Петька-балабол, – усмехнулся Сергий, – под обстрелом, бывало, как заведёт свои байки с перепугу – не поймёшь, с чего хуже: то ли с мин, что немец сыплет, то ли с трепача этого!
– Да я ж на радостях, Батя! Дед-то ваш героический меня, помню, своими руками из-под земли из воронки вынул да в палатку к доктору оттащил на плече. Ты, смотрю, и сам всё тот же – ломом не перешибить! – да, в части скорострельности новый знакомец был исключительным человеком.
– Хорош молотить-то, Петька! – поднял ладонь Хранитель, и старичок замер, едва только каблуками не щёлкнув. – Яр, заскочим в гости? На пару часов. Уважить бы, а?
Пропасть мне пропадом! Дед, звавший князя, воеводу Боброка, Митяйкой, спрашивал у меня разрешения!
– Грех не уважить, деда, – подключился обратно я. – Святое дело, друга встретил. Давай, дед Петя, показывай, куда ехать – мы следом.
В машину заскочили, будто дождь с минуты на минуту собирался – мигом. Я едва вспомнил, что отряхнуться бы после сидения на обочине не помешало. И то только после того, как Энджи пару раз хлопнула меня по заднице, сбивая пыль и песок.
Реликт Ульяновского автопрома вывернул влево передние колёса и развернулся прямо тут, наплевав, как местный, на двойную сплошную разметку. Но выждав, пока до следующей встречной не окажется достаточно места, чтобы и нам за ним успеть – машины неожиданно поехали гуще. Наш шведский линкор встал в кильватер скрипучей и свистящей таратайке и проследовал за ней. За мостом через Вазузу мы свернули направо, проехав по пыльной деревенской дорожке – две желтовато-белых колеи на короткой жесткой зелёной травке – до дома, перед которым УАЗ встал, свистнув залихватски, с какой-то даже гордостью. Домов и изб по этой улочке было десятка два.
– А что, дед, «чёрные» в деревне есть? – спросил я у Хранителя вслух, с интонацией какого-то старого кино. Там, в оригинале, были белые. Или красные, уже не помню.
– Навряд ли, – отозвался тот в тон, глядя по сторонам, – места тут глухие. С тех пор, как война прошла, ничего, вроде как, и не поменялось. Домов только богатых понатыкали буржуи какие-то.