Другие времена - стр. 73
– Ясно. Роман «Луч и бич» читал?
– Майор Смерч? Толстая книжка.
– Ясно. Стало быть, имя такое, Дмитрий Ложевников, тебе известно?
– Кому же не известно. Фигура заметная. Журнал «Вперед!» По-моему, главный редактор.
– Смотри-ка, а говоришь, не следишь за литературой. Знашть так…
Теперь уже никто не скажет, пользовался ли министр этим просторечным «знашть» по привычке, ведь какие-то словечки родимыми пятнами прилипают к языку с детства.
А может быть, он употреблял это «знашть» для напоминания о своем безупречном происхождении.
А может быть, для того, чтобы располагать к себе простых людей, разговаривая на языке, более понятном простым людям.
А может быть, это было всего лишь присловье, необходимо предшествующее решительному высказыванию.
– Знашть так! Сейчас на столе у Михаила Андреевича, – министр в согласии с тонким этикетом верхнего эшелона власти не позволял себе именовать члена Политбюро по фамилии, – лежит Указ о присвоении звания Героя Социалистического Труда вот этому герою…
Министр взял со своего рабочего стола томик в коричневом переплете с золотым тиснением на обложке, сделал несколько шагов к журнальному столику, за которым сидели Сергеев и Вишневецкий, покачал книгу на ладони, все еще о чем-то раздумывая, и почти бросил ее на полированный круг.
Сергеев к книге не прикоснулся и даже голову не вывернул, чтобы прочитать название. Главное все равно было не в книге, а в том, что сейчас скажет министр.
Так хорошо выученная собака никогда не возьмет и самый аппетитный собачий деликатес даже из рук хозяина без соответствующего приглашения или команды.
Министр оценил выдержку молодого следователя.
– Бери, бери, это я специально для тебя принес, для ориентировки.
Сергеев взял томик в руки и прочитал название: «Знакомьтесь – Кукуев!»
– Не читал в отпуске или на бюллетене? – спросил министр.
– Фильм видел по этой книге.
– Ну и как?
– Ничего. Героические будни героических строителей газопровода под руководством задушевно-героического товарища Кукуева.
– Смотри-ка, бойкий ты парень. Как ты фильм-то! И начальство ему задушевное не нравится. Небось, хотел бы, чтобы начальников только злыми и тупыми изображали, а? – хохотнул министр.
– Никак нет. Кукуева Иван Разверзев играет. Моя жена еще с молодых лет в этого артиста была влюблена. Теперь он редко играет, вот и пошли…
Решив, что сказал больше необходимого, так как разговор-то по существу еще и не начался, Сергеев замолчал, направив свой взгляд в брови министра.
– Кукуев, Кукуев, Кукуев… А знаешь ли ты, дорогой товарищ Сергеев, старший следователь по особо важным делам, что Кукуев лицо реальное. Вот у Михаила Андреевича на товарища Кукуева на столе указ на подписи лежит, а у подполковника Вишневецкого дожидаются материалы на гражданина Кукуева. И тебе, товарищ Сергеев, надлежит взять эти материалы и завершить разработку. Там история долгая, и мы историей, почему семь раз разработку закрывали, пока заниматься не будем, времени у нас с тобой на это нет. Знашть так. Михаил Андреевич указ подписывает, разработку прекращаешь, дело – в архив, тебе выговор…
– За что, товарищ генерал армии? – в вопросе Сергеева не было ни удивления, ни протеста, была лишь интонация человека, не ради праздного любопытства интересующегося всеми подробностями дела без исключения.