Другие времена - стр. 72
Министр любил низкие кресла, такие кресла, поглощавшие гостя, не позволяли тому возвышаться над хозяином кабинета, какого бы роста гость ни был.
– Ну, как Москва? Осваиваешься? – как о чем-то очень важном, взглянув из-под бровей, строго спросил министр. Так взрослые напускают на себя излишнюю строгость в разговоре с детьми, чтобы через фразу-две предъявить приготовленную ласку или маленький подарочек, как полную и радостную неожиданность для слегка напуганного дитяти.
– По мере возможностей, товарищ генерал армии. Больше в командировках.
– Это правильно. Вся страна под нами. Все надо своими глазами видеть.
– Еще как осваивается, Николай Анисимович. Скромничает, – счел возможным включиться Вишневецкий. – По части московских преданий и нас, москвичей, поправить может.
Вишневецкий, почувствовав какую-то нерешительность министра, какое-то невысказанное, но ощущавшееся опытным дипломатом сомнение, готов был поднять акции Сергеева, чтобы, чего доброго, сделанный им, Вишневецким, выбор не был отвергнут.
Министр разрешал помощникам и некоторым замам обращаться к нему по имени-отчеству, но все знали, что больше всего ему нравилось обращение по воинскому званию, недавно присвоенному. Нравилась ему и учрежденная для генералов армии Малая маршальская звезда с бриллиантами.
Он очень высоко ставил это звание и очень дорожил им, больше жизни.
Придет пора, и министр, уже бывший министр к тому времени, но все еще генерал армии, поймет, что за открывшееся его пристрастие к коллекционированию особо ценных вещей в особо крупных размерах он может быть предан суду и вскоре может быть в этой связи арестован. Тогда он произнесет горделивые, но от сердца идущие слова, подтверждающие неразделимость в его сознании человека и звания: «Генералов армии не судят!» – скажет он и застрелится. Выстрелит в сердце, чтобы в гробу выглядеть прилично.
– Проходи, садись. Да не сюда, – остановил министр Сергеева, готового сесть на стул у стола совещаний, и указал на мягкое низкое кресло у круглого журнального стола с хрустальной пепельницей и двумя бутылками боржоми в кремлевском исполнении, глянцевой этикеткой и винтовой пробкой.
– Чем он у тебя занимается? – спросил министр Вишневецкого, когда Сергеев погрузился в кресло, выложив перед собой папку со справкой и дополнительными материалами по Усть-Куту.
И в том, что министр спросил не Сергеева, а его, Вишневецкого, помощник увидел подтверждение своим предположениям о каких-то сомнениях, еще не развеявшихся у хозяина кабинета.
– У него Усть-Кут. Объект огромный, там три строительных управления на один пожар все свои недостачи пытаются списать. Там же по трассовикам работает, лес на Украину толкают, неучтенку…
– Лес на Украине, лес в Молдавии проблема проблем, – вдруг припомнил министр. – Трудно на юге без леса.
– Начинает по БАМу работать, там железо, сталь-конструкции, фондированные материалы, как вода в засуху испаряются…
– За современной литературой следишь? – министр жестом предложил Вишневецкому тоже сесть в кресло, сам же остался на ногах.
– Мое направление – строительство, и к легкой промышленности начинаю приглядываться…
– Да о другом я спрашиваю. Направление! За литературой следишь, книжки читаешь?
– В отпуске и на бюллетене, товарищ генерал армии.