Дознание капитана Сташевича - стр. 46
Фон Бравен взглянул на следующее досье. С фотографии смотрела светловолосая красавица. Главный врач Ванда Сташевич, тридцать четыре года, молодая супруга директора клиники.
Генрих поднял голову. Женщина с фотографии стояла рядом с профессором. Вживую она оказалась ещё лучше. Высокая, стройная, совершенно прелестная польская пани. Белоснежный халат только подчёркивал её слепящую красоту. Такая фемина с юных лет привыкла к мужскому поклонению. Большие серые глаза смотрели на него, хозяина её жизни и смерти, бестрепетно и даже с наглым вызовом.
«Чёртова полячка с её чёртовым польским гонором, – с некоторым раздражением отметил Генрих. – Ну что же, как говорит всё тот же остроумец Миних, „гонор у мёртвых пшеков проходит на удивление быстро“».
Командир искоса взглянул на стоящую поодаль группу молодых офицеров. Все как один таращились на златовласую красавицу с плохо скрываемым вожделением.
«Ненасытные кобели! – добродушно усмехнулся про себя Генрих. – Похоже, мои парни собираются сегодня же вечером сбить спесь с этой пани…»
Оставшийся персонал, нескольких медбратьев и санитаров-украинцев, фон Бравен велел отпустить восвояси до начала операции. Подполковник лишней крови не жаждал, ответственному и добросовестному исполнителю важной работы претили любые излишества.
– Прошу прощения, герр штурмбанфюрер! Осмелюсь вас немного побеспокоить, – раздалась за спиной Генриха неожиданно правильная немецкая речь.
Фон Бравен повернулся на голос. На него снизу вверх глядел презабавный старичок.
Маленький, похожий на гнома в чёрной шёлковой жилетке и белой рубашке. Серебристые редкие седые кудри до плеч, чуть выпуклые тёмные глаза и породистый крупный нос немедленно подтолкнули фон Бравена к известному подозрению.
– Еврей? – брезгливо прищурившись, изумлённый такой безумной самоубийственной наглостью, собрался было произнести вслух подполковник, но дед, словно прочитав мысли Генриха, опередил его.
– Ну что вы, герр офицер! Как можно? – затараторил старец. – Меня зовут Людвиг. Мы с вами соотечественники! Я фольксдойче35, можете проверить мой аусвайс36, он выдан ещё год назад «Фольксдойче Миттельштелле» и находится в полном порядке.37 Здесь, в клинике, я сорок лет служил главным управляющим, мажордомом, можно сказать. В ближайшее время моя семья в полном составе возвращается в Бреслау – на историческую Родину. А пока буду рад услужить. В распоряжении господина подполковника лучшие апартаменты замка. Позвольте, я всё покажу вашему ординарцу, и уже нынешним вечером эти покои примут славного германского воина для отдыха…
Фон Бравен лично проверил документы Людвига и, убедившись в их подлинности, отослал прочь престарелого болтливого соотечественника.
«Ладно, пусть уже приготовит эти свои „роскошные апартаменты“! – снисходительно решил Генрих. – Иной раз можно себя и побаловать!»
Ординарец доложил, что им не придётся долго искать по окрестностям место для ликвидации двухсот душевнобольных. В полутора километрах, позади главных корпусов клиники, солдаты уже нашли весьма удобное место, сухую песчаную балку. Балку пересекает глубокий овраг с крутыми откосами. Этот овраг смахивает на оборонительный ров замка какого-нибудь средневекового феодала. После антропологической зачистки, чтобы присыпать трупы, отделению сапёров останется лишь взорвать высокие насыпи этого рва.