Доктор - стр. 21
А этим бояться уже было нечего, они уж и так опустились на самое дно: поэтому их отупелые, бледно-опухшие лица порой выражали бесстрашие обреченности. И во мне оживало народное древнее чувство благоговейного страха перед юродами, нищими, перед бродягами или слепцами – перед Божьими, как говорится, людьми…
Как-то в переходе под площадью трех вокзалов мне попытались гадать. На ступенях, ведущих в Казанский вокзал, – я как раз шел туда за обратным билетом – мою левую руку схватила цыганка.
– Подожди, дорогой, погадаю! – хрипло выкрикнула она.
С любопытством я посмотрел на нее. Худая, подвижная, смуглая, она вся состояла, казалось, из шелеста юбок и звона монист да еще беспокойного яркого взгляда.
– Ладонь-то, ладонь-то раскрой! – нетерпеливо приказывала цыганка.
Ухмыляясь и пожимая плечами, я разжал пальцы левой руки. Взгляд цыганки напрягся.
– Подожди-подожди, – удивилась она.
Склонясь, она жарко дохнула мне на ладонь, потом быстро протерла ее рукавом желтой кофты. Казалось, цыганка сама не верила в то, что увидела. Отпустив мою руку, она неуверенно пробормотала:
– Рука – не годится! Я лучше тебе по-другому сейчас погадаю…
Запустив руку в юбки, она достала круглое зеркальце и, наведя его мне на лоб, стала что-то высматривать.
– Напрямую смотреть нельзя – так чужую судьбу на себя принять можно, – поясняла она не то мне, не то себе же самой.
Но и зеркало, видимо, мало ей помогало. Подышав на него, протерев водянисто мерцающий круглый глазок, она вновь попыталась всмотреться в мое отражение. Неподдельный испуг проступил в ее смуглом лице.
– Да ну тебя к черту! – И она неожиданно бросила зеркальце оземь.
Цыганка со всем ее шелестом, звоном, горячечным взглядом мгновенно исчезла, как будто растаяла в зыбких тенях перехода.
«Вот так штука…» – я озирался, потирая занывшую левую кисть. Что было делать: смеяться иль плакать, идти, куда шел, или, может, вернуться? Осколки разбитого зеркала, помню, хрустели в ногах торопящихся мимо людей, и от этого хруста мороз пробирал по коже…
XV
Возвращаясь, я с нетерпением ждал встречи с Ольгой. Пока ехал в поезде, все представлял, как увижусь с ней, что ей скажу – и как мне навстречу засветится ее взгляд.
Однако наша с ней встреча меня оглушила. Я только-только поднялся к себе на этаж, вставил ключ в дверь кабинета, как услышал шаги за спиной. Конечно, я их узнал – и, расплываясь в улыбке, обернулся к шагающей Ольге.
Но ее взгляд был каким-то слепым. Рассеянно, словно не узнавая, Ольга скользнула глазами по мне, потом, спохватившись, кивнула и, склонив голову набок, торопливо прошла дальше по коридору.
Я так и замер с ключами в руке, с застывшею глупой улыбкой – и тупо смотрел, как она удалялась. «Что это значит? Я брежу или это сон?» Машинально я открыл дверь, снял пальто и швырнул его на диван, а потом, встав к окну, прислонил к ледяному стеклу свой пылающий лоб. Слепой, равнодушно скользнувший по мне ее взгляд вновь и вновь возникал у меня перед глазами. Весь ужас был в том, что, при всей слепоте – Ольга словно не видела ни меня, ни сестер-санитарок, сновавших вокруг, ни обшарпанных стен коридора – взгляд ее был несомненно счастливым! Ясно, что только влюбленная женщина может смотреть вот таким ослепленно-сияющим взглядом. Где уж ей видеть кого-то еще, если только один человек занимает и мысли, и душу?! Но теперь это вовсе не я…